Хорошо ли быть преподавателем в вузе. На что живут преподаватели вузов

Русский иконописец и график. Одна из центральных фигур русской живописи XVII века.

Биография

Родился в Москве в 1626 году, происхождение его неизвестно. Около 1648 года был принят в царские мастера Серебряной палаты при Оружейном приказе. Здесь он разрисовывал церковную и дворцовую утварь, расписывал знамена, чертил карты и планы. Также писал иконы для двора и частных лиц, став вскоре известным в Москве иконописцем.

В 1664 году Ушаков был переведен в , которая в середине XVII века считалась основным художественным центром. Ее мастера подновляли и расписывали дворцовые палаты и церкви, писали иконы и миниатюры. Также Оружейная палата служила чем-то вроде высшей художественной школы, куда художники приходили для усовершенствования своего мастерства. Симон Ушаков возглавил мастеров палаты и все живописные работы. Он был талантливым педагогом и умелым организатором. В Оружейной палате впервые писались портреты ( , еще имевшие много черт иконописи) царя, патриарха и бояр. Широкое применение здесь нашел метод совместной работы, когда композиция иконы сочинялась одним художником, лики писались другим, одежды и фон - третьим, а пейзаж - четвертым.

Творчество

Примером ранних работ Ушакова может служить икона «Благовещение с акафистом», написанная в 1659 году вместе с иконописцами Яковом Казанцем и Гавриилом Кондратьевым. Она отличается великолепием архитектурных фонов и миниатюрной тонкостью письма.

С первых лет самостоятельного творчества Симон Ушаков проявил интерес к изображению человеческого лица. Излюбленной темой становится Спас Нерукотворный (например, иконы «Христос Эммануил», 1668, «Спас Нерукотворный», 1678). Настойчиво повторяя эту тему, живописец стремился избавиться от условных канонов иконописного изображения и добиться телесного цвета лица, сдержанной, но отчетливо выраженной объемности построения и почти классической правильности черт. Иконы Ушакова приблизились к портрету. Возможно, им недостает одухотворенности икон XIV-XV веков, но это искупается стремлением художника к изображению правдоподобного человеческого лица.

Сохранились сведения о ряде портретов, исполненных Ушаковым в новой для русского искусства технике масляной живописи, однако ни один из них обнаружить не удалось.

Известны выполненные Ушаковым еще в иконописной манере изображения или парсуны царей и Федора Ивановича, воеводы . Сквозь иконописную схему в них уже проглядывает некоторые индивидуальные черты. Однако во всех портретах образ человека носит еще условный характер. Преобладает плоскостная, нередко декоративная трактовка, особенное внимание уделяется передаче орнамента тканей.

Симон Ушаков совместно с дьяком Клементьевым выполнял росписи Грановитой палаты. Здесь были изображены события русской истории, в которых отчетливо проводилась идея прославления царской власти. Также Ушаков правил иконографию генеалогического «Древа государей Российских».

Творчество Симона Ушакова, сочетавшее древние иконописные каноны и западный, так называемый «фряжский», стиль, очень хорошо иллюстрирует культурные тенденции второй половины XVII века с ее обмирщением и обращением к западному опыту.

Ушаков Симон (Пимен) Федорович – 17 век (1626-1686).

Московский иконописец, художник-монументалист, автор богословских сочинений (богослов), мыслитель (ученый).

Ушаков очень рано получил основательную подготовку к своей специальности, так как в 22 года был принят в царские «жалованные» мастера Серебряной палаты при Оружейном приказе. Здесь прямыми его обязанностями было «знаменить», то есть делать рисунки для разных предметов церковной утвари и дворцового обихода, преимущественно для золотых, серебряных и эмалированных изделий, расписывать знамёна, сочинять узоры для рукоделий, чертить карты, планы и т. д. Усердно исполняя подобные работы, он Писал образа для двора, церквей и частных лиц. Вскоре известность лучшего на Москве иконописца.

Симон Ушаков был одной из центральных фигур в искусстве XVII века. С переводом Ушакова в 60-е (1664 г.) на службу из Серебряной палаты в Оружейную. Круг его деятельности расширился, слава возросла ещё более: он стал во главе прочих царских мастеров, образовал целую школу иконописцев, пользовался милостями царя Алексея Михайловича и его преемников на престоле, исполнял всяческие их поручения по художественной части и до самой своей смерти жил в довольстве и почёте.

Он был человеком новой эпохи, новым типом мыслителя и творца. Будучи новатором в искусстве, он в то же время понимал ценность старинных традиций русской культуры и тщательно оберегал их. Он смог более тридцати лет стоять во главе русского искусства.

С именем С. Ф. Ушакова в истории древнерусской иконописи принято связывать представление о последнем периоде искусства Московской Руси. И его творчество, и сама его личность типичны для эпохи коренных изменений, происходивших во второй половине XVII в. Четко обозначившаяся ломка средневекового мировоззрения приводит к серьезным переменам в понимании и трактовке иконописного образа.

Его работоспособность и энергия поразительны. Он расписывает стены храмов, пишет иконы и миниатюры, чертит карты, делает рисунки для знамен, монет, украшений на ружьях, гравюр и сам гравирует. Много пишет по заказам для храмов Москвы, Новгорода, Твери, Ростова, для Троице-Сергиева монастыря. Ушаков возглавляет иконописную мастерскую и оставляет множество учеников и последователей, среди которых особую известность получили Тихон Филатьев и Кирилл Уланов. Вслед за учителем они пытаются найти новые формы для создания иконописного образа.

Свой новый взгляд на задачи иконописи Ушаков формулирует в написанном им не позднее 1667 г. "Слове к любо тщательному иконного писания", где восхищается свойствами зеркала, способного в точности воспроизводить окружающий мир, и желает уподобить ему живописный образ. Следуя этому стремлению, он пытается с помощью многослойных плавей (мелких, едва заметных мазков, дающих плавный переход одного тона в другой) применять светотеневую моделировку в трактовке ликов.

Он часто пишет изображения Спаса и Богоматери, демонстрируя свое умение мягко моделировать лицо и шею, подчеркнуть округлость подбородка, припухлость губ. В иконе "Богоматерь Владимирская (Древо Московского государства)", написанной в 70-е (1668 г.), он изображает царя Алексея Михайловича, пытаясь передать его портретные черты. Известно, что Ушаков писал парсуны (портреты). В изображении интерьера или пейзажа на иконах он иногда использует принципы линейной перспективы.

В качестве образца для фонов икон художник порой пользуется западноевропейской гравюрой. Так, в архитектурном пейзаже иконы "Троица" (1671) он повторил изображение с гравюры, исполненной по картине итальянского живописца XVI в. Паоло Веронезе "Пир у Симона-фарисея". Что же касается понимания иконописного образа в целом, то мастер остается в рамках средневековых представлений. (Двойственный характер, присущий его искусству, находит аналогии в творчестве позднегреческих иконописцев - таких, например, как Эммануил Тзанес.)

1660-е - Создание ряда гравюр на меди на богословские темы.

1666 - Принимает участие в росписи Архангельского собора Московского Кремля.

1668 - Икона Владимирской Божией Матери "Насаждение древа государства Российского". Работа в царских иконописных мастерских в Московском Кремле.

Икона "Насаждение древа государства Российского" была написана в 1668 году в правление царя Алексея Михайловичем. Замысел образа - утверждение преемственности правителей на русском престоле от Ивана Калиты и митрополита Петра.

В центре иконы - образ Владимирской Божией Матери - святыни русских князей. Икона увита виноградной лозой, в ветвях которой Ушаков разместил образы русских святых, помогавших молитвой и личным участием мирному объединению русских земель.

Это был едва ли не первый на Руси опыт изображения на иконе простых мирян - царя и его семьи, хотя в Европе уже существовала традиция портретов заказчиков в церковной живописи.

В своих работах Ушаков стремился передать объем предметов, писал лица "одутловаты и округлы", "как в жизни бывает". Это новая по тем временам манера письма вызывала нарекания современников, особенно старообрядцев во главе с протопопом Аввакумом.

В отличие от иконописцев прошлого, Ушаков часто подписывает свои произведения, сообщая дату написания образа и свое имя. Из сохранившихся документов известно, что с 40-ых по 60-е (с 1648 по 1664 г.) он работал знаменщиком в Серебряной палате, а в 70-е и 80-е (с 1664 по 1686 г.) - жалованным изографом Оружейной палаты. Сведения о "роде иконописца Симона Федорова сына Ушакова" содержатся в рукописном синодике московской церкви Грузинской Богоматери.

Известны также его гравюры 60-х на меди сухой иглой- "Отечество", "Семь смертных грехов"; гравюры к "Житию Варлаама и Иоасафа", к "Псалтыри Симеона Полоцкого".

Кратко:

УШАКОВ Симон (Пимен) Федорович (1626-86), рус. иконописец и график. Род. и работал в Москве. С 1648 находился в качестве художника на царской службе. Произведения У. высоко ценились его покровителем царем Алексеем Михайловичем. У. писал иконы и фрески для кремлевских соборов, Оружейной и Грановитой палат. Ему также принадлежат многочисл. парсуны, миниатюры, художественно выполненные карты и планы. Свои взгляды на иконопись У. изложил в "Слове к люботщательному иконнаго писания" (1666, изд. в "Вестнике общества древнерус. искусства", М., 1874). Художник имел большое число учеников, образовавших "ушаковскую" школу иконописи.

Борис ШЕВАТОВ

Удивительные, почти детективные истории порой происходят с иконами. Так, после революции, в 20-е годы, случайно под дровами у собора Саввино-Сторожевского монастыря были найдены три иконы "Звенигородского чина" кисти Андрея Рублева. К счастью, подобных происшествий с ушаковскими иконами из Николо-Угрешского монастыря не произошло, они лишь надолго выпали из поля зрения любителей древнерусского искусства. После закрытия Угрешской обители в 1925 году чудом уцелевшие иконы царского изографа поступили в фонды Государственного исторического музея (ГИМ), где хранятся по сей день. Недавно самая известная из них наконец заняла почетное место в вышедшем каталоге русских икон из собрания ГИМ. Материал, предлагаемый читателю, посвящен малоизвестному эпизоду биографии Симона Ушакова и истории появления его работ на Угреше.

Симон Ушаков. Спас Нерукотворный, 1670 год.

Симон Ушаков. Вседержитель на престоле. 1672 год. В 1920-е годы икона поступила из Николо-Угрешского монастыря.

Симон Ушаков. Тайная вечеря, 1685 год.

Пятиглавая церковь Троицы в Никитниках (Никитников переулок в Москве).

ЗОЛОТЫХ И СЕРЕБРЯНЫХ ДЕЛ ЗНАМЕНЩИК

Имея от господа Бога талант иконописательства, врученный моему ничтожеству, не хотел я его скрыть в землю, чтобы не принять за то осуждение... Симон Ушаков. Слово к любителям иконного писания

Угрешский монастырь, любимое государево богомолье, в "бунташном" семнадцатом веке был нередко местом ссылки опальных подданных. За эти стены и башни заточили после суда вождей старообрядчества, а годом ранее, в 1665-м, туда под присмотром пристава привезли Симона Ушакова, царева изографа...

Происходил знаменитый московский иконописец из потомственных дворян. По-видимому, в юном возрасте Симон получил серьезную художественную подготовку, основательно освоил искусство "знамения" (рисования). Только этим можно объяснить тот факт, что всего двадцати двух лет от роду он был принят "жалованным" царским мастером Серебряной палаты при Оружейном приказе в Кремле. А вскоре его именовали не иначе, как "золотых и серебряных дел знаменщик и иконописец".

Талантом Ушаков обладал многогранным. Он делал эскизы для предметов церковной утвари и дворцового обихода, сочинял узоры для рукоделий, рисунки для ювелирных украшений, чертил и раскрашивал карты, рисовал державных орлов в клеймах на мушкетах, а на ножах по серебру - зверей, птиц и травы, расписывал в Рождественские праздники стены царской комнаты. Все делал мастерски, а главное - стремясь понять природу и суть человека, передать своеобразие изображаемого. Неслучайно художник сравнивал живопись с зеркалом, обладающим чудной тайной отражать реальность жизни, как она есть.

В архивах того времени сохранились любопытные сведения о работе Симона Ушакова в Серебряной палате. Из расходной книги Царицыной Мастерской палаты за 1649 год узнаем, чем занимался мастер, какое денежное вознаграждение получил за свой труд. "А знаменил он покровце под шитье, Спасов Нерукотворенного образ, да на покровце жь Николая Чудотворца образ. Апр. 27, даны ему 29 алтын..."

"Знаменил", то есть рисовал, Симон образы святых на сосудах церковных, на дробницах. (В Толковом словаре В. Даля слово "дробницы" означает: чеканная бляха или украшение на облачении и шапке архимандрита.) А тут требовались особое знание рисунка, вкус и самостоятельное творчество. Расписывал мастер фресками храмы, делал эскизы для знамен, монет и украшений. Обращался изограф и к рисованию с "живства", то есть с натуры.

Нужно вспомнить, что в то время иконописцы писали лики святых по готовым прорисям. Симон Ушаков сам был мастером рисунка и прекрасным иконописцем: неслучайно в Москве имел славу первого иконописца. В свои иконы он вводил портретные изображения и пейзажи. Именно с его творчеством связывают постепенный переход от средневековой иконописи к светской реалистической живописи.

Со временем художника перевели в Оружейную палату, где он встал во главе царских мастеров и образовал школу иконописцев.

ПО УКАЗУ ВЕЛИКОГО ГОСУДАРЯ

Кажется, о Симоне Ушакове немало написано. Однако до сих пор остаются неизвестными некоторые факты его жизни.

Вернемся к печальному 1665 году, когда появились в делах Оружейной палаты черновые "памяти" - служебные записки, где говорилось о двух разных монастырях, о Николо-Угрешском и Покровском, что на Убогих домах, за Земляным валом, у Покровской заставы. Оба назначались местом заключения Ушакова.

В черновой "памяти" было сказано: "По указу великого государя послан к вам в монастырь под начал Оружейной палаты иконописец, Симон Ушаков, с приставом Григорием Ивановым и как к вам се память придет, а пристав Григорий того иконописца к вам привезет, и вы бы того иконописца Симона, у пристава приняв, держали под началом, до указу великого государя".

Из двух таких записок одна была написана строителю Покровского монастыря, старцу Кириллу, другая - угрешскому игумену Викентию. Конечно, власти могли отправить художника под надзор и в Покровский монастырь, где одно время держали под стражей раскольников. Но думается, что местом его ссылки стала Угреша. Во всяком случае, факты говорят о том: с XVII века в Никольском соборе на Угреше хранились несколько икон кисти Ушакова, причем одна из них написана художником именно в 1665 году.

Иконописные образы царского изографа, включая и те, которые он писал для царской семьи, обычно тесно связаны с его биографией, с храмами и обителями, близкими ему. Лучшие его иконы украшали иконостас Грузинской церкви в Китай-городе, где жил художник, храмы Троице-Сергиева и Новодевичьего монастырей. По его эскизам изготовлены царские врата в одной из церквей Флорищевой пустыни, под Гороховцом, настоятелем которой был его родственник Илларион, позднее митрополит Суздальский и Юрьевский.

И все-таки, каковы причины того, что большого мастера и живописца ссылают в загородный монастырь? Существовала версия, что причиной стала гравюра "Семь смертных грехов", где иконописец изобразил обнаженную натуру. Однако изображение обнаженных фигур и прежде допускалось в русской иконописи. Вспомним иконы Марии Египетской, Алексея - Божьего человека.

Шестидесятые годы ХVII столетия - время сложное. Возможно, в кругу друзей Симон Ушаков с сочувствием отозвался о старообрядцах. А любое неосторожное слово тогда могло вызвать царский гнев. Так что причину для опалы найти было легко, хотя государь и благоволил к талантливому художнику.

Правда, режим содержания Ушакова на Угреше нельзя назвать суровым. Обычно вслед за ссыльными шло указание, как содержать провинившихся, чтобы "дурна над собой никакого не сделали", или наставление о том, чтобы "корму давать как и прочим колодникам". Ни о чем таком в памятной записке не сказано. И трудно представить, что настоятель Николо-Угрешского монастыря, игумен Викентий, не воспользовался услугами опального царского мастера, чтобы "искусно украсить" монастырские государевы палаты, которые часто посещал богомольный царь Алексей Михайлович. Точно неизвестно, сколько времени пробыл Симон Ушаков в Никольском монастыре. Во всяком случае, с апреля 1665 года по сентябрь 1666 о нем нет никаких сведений в архивах Оружейной палаты.

Увольнение от дел изографа Оружейной палаты и ссылка в монастырь не могли обрадовать боярина Богдана Матвеевича Хитрово, под началом которого находились лучшие кремлевские мастера. Любимец царя, отличавшийся веротерпимостью, он наверняка не раз молвил слово за ссыльного. Авторитет приближенного боярина был высок; барон Майерберг, близко наблюдавший обычаи царского двора, писал о Хитрово: "Множеством оказанных ему милостей Алексей Михайлович заявляет свое уважение к его военной и гражданской известности".

С сентября 1666 года наконец снова появляются сведения о занятиях Ушакова на царской службе, о наградах, полученных им наряду с другими иконописцами. Царские заказы, личные пожелания самого Тишайшего талантливый мастер выполнял не только в Оружейной палате Кремля, но и в своем доме, который со временем превратился в мастерскую и иконописную школу.

ИКОНОПИСНЫЕ ОБРАЗЫ СИМОНА УШАКОВА

Догадку о ссылке художника в Угрешский монастырь косвенно подтверждает исследователь Г. Филимонов. В семидесятые годы XIX столетия он писал, что в Николо-Угрешской обители хранятся две иконы с подписями Симона Ушакова. Первая с изображением Алексея - Божьего человека, отмеченная 1665 годом (вклад дьяка Богдана Силина). Внизу на иконе надпись: "лета 7172 писал изограф Пимен Федоров по реклу (то есть по прозванию. - Б. Ш.) Симон Ушаков. По обещанию дьяка Богдана Силина". Вторая - местная из древнего Никольского собора, изображавшая Спаса Всемилостивого (1672 год).

Известно, что за свою творческую жизнь Ушаков неоднократно обращался к образу Спаса Вседержителя: он писал его в разные годы для Новодевичьего и Троице-Сергиева монастырей. Неслучайно художник В. Гурьянов, реставрировавший ушаковские иконы в 1907 году, говорил об удивительном сходстве образа Спаса из Троице-Сергиевой лавры с более ранней угрешской иконой.

Недавно мне посчастливилось увидеть замечательное творение из Николо-Угрешс кого монастыря в одном из хранилищ Исторического музея - икону (размер: 140х97,5 см) в прекрасном состоянии. Художник изобразил Спаса Вседержителя сидящим на престоле в красных царственных одеждах (см. фото на стр. 91). Правой рукой Спаситель благословляет, а левой придерживает Евангелие. Образ удивительной внутренней силы. Черты лица Господа спокойные, величественные. Серебряная риза оклада не сохранилась, однако внизу рукой Ушакова написано: "Лета 7180 писал сей образ царев писец Пимен Федоров по прозванию Симон Ушаков, при игумене Викентии, при келаре, старце Софронии, при казначее Черном диаконе Дорофее..."

Любопытно, что подробно перечислены имена угрешских священников. Возможно, это дань уважения иконописца к заказчику, возможно, - свидетельство его дружеского расположения к монастырю. Икона Спаса Вседержителя была написана спустя семь лет после ссылки Симона. Это время, когда мастер давно уже вернулся к обычной жизни, к делам в Оружейной палате и иконописанию. Не исключено, что с обителью его все-таки связывало нечто большее.

Если заглянуть сегодня в Никитников переулок, мы окажемся в тех местах старинной Москвы, где жил Ушаков. До сих пор стоит здесь пятиглавая церковь Троицы, украшенная русским узорочьем. Белокаменные наличники окон и порталы церкви удивляют диковинными птицами и затейливым растительным орнаментом. До наших дней в Троицком храме сохранились древние фрески. Совсем неподалеку от храма находится трехэтажное здание ХVII века с маленькими оконцами и предельно простыми наличниками. Верхние этажи постройки раньше были жилыми, а в подклете располагались сводчатые палаты с сенями. Палаты эти принадлежали Симону Ушакову, здесь и была его знаменитая иконописная мастерская.

Кстати, Угрешское монастырское подворье располагалось неподалеку от Китай-города, и кто-то мог навестить художника по просьбе игумена Викентия и заказать икону Спаса для Никольского собора. Уже тогда современники признавали художественное значение творений Ушакова, а, к примеру, его икону Успения Богородицы из Флорищевой пустыни считали чудотворной. Так или иначе появление ушаковских икон на Угреше, долгие годы украшавших обитель, было делом неслучайным.

Иллюстрация: «Симон Ушаков. Спас Нерукотворный, 1670 год.»

Икона происходит из Троицкого собора Александровской слободы. Хранится в Оружейной палате. Слева внизу на поле есть полустертая надпись. Читается: "... писал Пимен Федоров зовомый Симон Ушаков".

Конечно, выставку надо увидеть своими глазами, иначе как вы сможете понять, чем самое маленькое из семи изображений Спаса Нерукотворного, представленных на выставке, отличается от других, и почему именно оно является самым ярким и наиболее сохранным образцом «живоподобного» стиля иконописца.

И только своими глазами вы сможете увидеть удивительную находку на самой первой ушаковской иконе Спаса Нерукотворного – фрагменты оригинальной авторской надписи с датой «1661 год», – обнаруженную совсем недавно, во время реставрации иконы к выставке. До этого все энциклопедии твердили одно – Спас Нерукотворный написан для церкви Троицы в Никитниках в 1658 году, поскольку именно эта дата фигурировала на поздней надписи на нижнем поле иконы.

В общем, выставку надо посетить обязательно, а пока – видео и текст экскурсии.

«Писал Симон Ушаков, государев иконописец»

Симон Ушаков был человеком своего времени, отразившим в своих произведениях важнейшие исторические и культурные процессы XVII столетия. С другой стороны, именно в творчестве Ушакова, благодаря его индивидуальным художественным поискам, возник и утвердился в 60-70-е годы XVII столетия новый стиль русского иконописания, который усвоили сначала мастера Оружейной палаты и столичные художники, а вслед за ними, уже в конце XVII столетия – практически все русские иконописцы в большинстве существовавших тогда художественных центров.

Очень важно, что в отличие от великих предшественников мастера, таких как Дионисий или Андрей Рублев, сведения о жизни и творчестве Ушакова достаточно широко представлены в документах эпохи. Мы привыкли к тому, что биографию средневекового художника можно реконструировать только в общих чертах, по кратким летописным или житийным упоминаниям, а об авторстве его работ можно судить только по косвенным свидетельствам или по стилю. Кроме того, мы почти никогда не знаем, какова была мера личного участия того или иного иконописца в том или ином художественном проекте, какие обязанности выполнял руководитель художественной артели, какая часть работы доставалась именно ему.

Между тем, официальное придворное делопроизводство XVII столетия фиксировало каждый шаг «государевых людей», к числу которых принадлежал «государев иконописец» Симон Ушаков. В распоряжении исследователей имеется огромный архив Оружейной палаты, из которого можно получить множество сведений о том, в какие годы и над чем работал художник, куда он ездил и чем занимался. Кстати, некоторые из этих документов выглядят до смешного по-современному: ведомость выдачи расходных материалов или ведомости о выдаче зарплаты. И конечно, есть еще одно важное обстоятельство, которое делает для нас образ Ушакова более определенным, чем образы его великих предшественников, – подписи и даты на исполненных им иконах: «Писал Симон Ушаков, государев иконописец, в таком-то году».

Всего известно около 50-ти подписных и датированных работ Симона Ушакова, и почти 40 из них находятся на выставке. Кроме того, на выставке представлены некоторые работы, которые приписываются Ушакову на основании поздних надписей или по стилистическим признакам, а также довольно большое количество работ его учеников.

Творческая биография Ушакова прослеживается по документам с 1648 года, когда ему было всего 22 года. Именно тогда Ушаков написал прошение о своем производстве в государевы иконописцы. Причем он указал в прошении, что еще до этого времени уже работал «безпрестанно у… царского дела», видимо, привлекаясь к каким-то отдельным художественным проектам. Судя по другим документам, это прошение было удовлетворено, однако жалованным иконописцем Ушаков так и не стал. Вероятно, для художника нашли другую работу – он был произведен в знаменщики Серебряной палаты, где в его обязанности входило изготовление подготовительных рисунков для церковной утвари и других произведений декоративно-прикладного искусства. Кроме того, он работал в Царицыной мастерской палате, исполняя рисунки для шитья, украшал царские палаты, гравировал, рисовал карты и планы.

Богоматерь Владимирская. Новатор или традиционалист?

К 50-м годам XVII столетия относятся первые подписные и датированные произведения Ушакова, и самое раннее из них – икона «Богоматерь Владимирская» 1652 года. На обороте иконы надпись, в которой сказано, что эта икона – список с древней и прославленной чудотворной иконы. Причем сверху надписи есть приписка «и мерой» – иконописец воспроизвел не только композицию оригинала, но и точный его размер.

То, что Ушаков избирает на раннем этапе своего творчества именно прославленную чудотворную византийскую икону, присланную на Русь еще в начале XII века, очень ясно обозначает для нас один из главных стержней его творчества. Мы привыкли считать художника новатором, революционером в древнерусском иконописании, но нужно понимать, что в русской культуре XVII столетия отсутствовало само понятие «новаторства». Церковные писатели и художники ориентировались, прежде всего, на традицию. Эта традиция имела огромное значение и для Ушакова. Он не просто выбирает древний чудотворный образ, он воспроизводит его «мерою и подобием».

Симон Ушаков. Богоматерь Владимирская, на обороте – Голгофский Крест. 1652
Дерево, темпера. 104×70. Третьяковская галерея

Спас Нерукотворный и поиски «живоподобия»

Для разговора об Ушакове как реформаторе необходимо обратиться к одному из самых излюбленных сюжетов его творчества – образу Спаса Нерукотворного, который художник неоднократно повторял в разные периоды своей творческой биографии.

Самая ранняя икона Спаса Нерукотворного, исполненная Ушаковым, происходит из московской церкви Троицы в Никитниках и раньше датировалась 1658 годом. Но именно к выставке была произведена полная реставрация иконы, она была освобождена от записей XVIII и XIX века, и мы получили возможность увидеть почти полностью сохранившуюся оригинальную ушаковскую живопись. Кроме того, реставраторам удалось по фрагментам золотых букв и их отлипам на олифе реконструировать первоначальную надпись и установить правильную дату – 1661 год.

Почему именно образ Спаса Нерукотворного так привлекал внимание художника, и почему именно на нем на протяжении десятилетий он отрабатывал свои новые художественные приемы? Чтобы это понять, нам нужно обратиться, прежде всего, к эстетическим трактатам как самого Ушакова, так и его друга, ярославского художника Иосифа Владимирова (этот оригинальный жанр – одна из новых особенностей художественной культуры XVII столетия).

Главный пафос пространного сочинения Иосифа Владимирова состоит в борьбе с уклонением от древних традиций. По мнению художника, его предшественники допустили очень много ошибок, исказив первоначальное свидетельство, которое сохраняли древние произведения, и именно к этому свидетельству и должны вернуться иконописцы. Он приводит конкретные примеры, спрашивая современников, почему, например, сегодня мученики изображаются с темными ликами, если они были юны и прекрасны, или почему на иконах не воспроизводится идеальная и совершенная внешность Христа и Богоматери, известная по библейским свидетельствам и более поздним преданиям. Эти вопросы позволяют понять интерес Ушакова к Нерукотворному образу, ведь именно он запечатлел живые, подлинные черты Спасителя.

Отсюда, от поиска этой живости и подлинности, и происходит само понятие «живоподобия», которым Ушаков и Владимиров оперировали как в своих теоретических сочинениях, так и на практике, в своих иконах.

Что такое живоподобие? Прежде всего, это не натурализм в европейском смысле этого слова, не работа с натурой. Живоподобие – это воспроизведение живого, подлинного свидетельства о священных лицах и событиях как главная задача иконописания. Для Ушакова было важно уточнить это свидетельство, скорректировать его, сделать более убедительным. И поэтому образ Нерукотворного Спаса для Симона Ушакова – вечный вызов и вечный поиск. Он ищет как можно более точные и адекватные, подлинные, живые черты Христа. И этот настойчивый поиск, конечно, опровергает все традиционные предубеждения о секуляризации русской культуры в XVII столетии.

Симон Ушаков. Спас Нерукотворный. 1678
Дерево, темпера. 53×42. Третьяковская галерея

Древо государства Московского

О том, какое важное значение для Ушакова имела традиция, свидетельствует его неоднократное обращение к образу «Богоматери Владимирской». Помимо самой первой иконы 1652 года, эту тему отражают еще три произведения начала 1660-х годов, представленные на выставке.

Икона Богоматери Владимирской с избранными святыми на полях 1660 года происходит из Успенского собора Флорищевой пустыни, и, судя по пространной надписи в ее нижней части, это вклад самого художника в Успенскую обитель – свидетельство того, что художник был, во-первых, достаточно состоятелен для того, чтобы делать собственные вклады, а во-вторых, весьма религиозен. Еще одна Владимирская икона написана по заказу игумена московского Сретенского монастыря Дионисия в 1662 году.

Третий образ – знаменитая икона «Похвала иконе Богоматери Владимирской» или «Древо Государства Московского» 1663 года. Названия эти поздние и более или менее условные, поскольку оригинального ее названия мы не знаем, а в описях XIX века она называлась «Образ Владимирской с московскими чудотворцами». Вокруг медальона с иконой Богоматери располагаются изображения московских святых и некоторых знаменитых исторических деятелей. Галерея этих персонажей начинается с основателей Московского княжества – князя Ивана Калиты и митрополита Петра, который перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву и основал Успенский собор Московского Кремля, также представленный на иконе.

Слева на ветвях древа представлены московские святители, преемники митрополита Петра, последний из которых – Патриарх Филарет. Выше – его сын, царь Михаил Федорович Романов, основоположник новой династии, царь Феодор Иоаннович, последний из Рюриковичей, и благоверный царевич Димитрий – святой покровитель всего московского царствующего дома.

На правой ветви изображены преподобные, причем их ряд неожиданно открывается образом князя-схимника – преподобного Александра Невского. Вверху иконы изображен Христос в облаках, который передает ангелам венец и ризу. История сюжета такова: в 1625 году в Москву из Персии шахом Аббасом была прислана прославленная реликвия – риза Господня, которую торжественно положили в Успенском соборе Московского Кремля. И, конечно, изображая ризу, художник имел в виду именно эту драгоценную кремлевскую реликвию. Соединение же двух реликвий – иконы Богоматери Владимирской и ризы Господней – наглядно демонстрировало прямое покровительство Христа и Богоматери Московскому государству.

По сторонам от Христа начертаны надписи из Апокалипсиса – фрагменты из обращений к Сардийской и Смирнской церквям. Эти тексты вместе с текстами на свитках царя Алексея Михайловича и тогдашнего наследника царевича Алексея Алексеевича образуют своеобразный диалог: в ответ на молитвенное обращение царя и царевича Христос обещает им и всему Московскому государству ризу и венец как знак своего покровительства.

Как дворянин стал иконописцем

Одним из важных заказчиков Ушакова был святитель Иларион Суздальский, основатель Успенской пустыни. Он был родственником Симона Ушакова, о чем сообщает его житие. И именно из жития мы узнаем о том, что митрополитом Ушакову были заказаны четыре иконы: «Спас на престоле», «Богоматерь Владимирская», «Богоматерь Киккская» и большое храмовое «Успение», исполненное в 1663 году.

С иконой Успения связано замечательное предание, также изложенное в житии Илариона Суздальского. Когда происходила смена деревянного храма на каменный, Иларион задумался, сохранять ли прежнее престолоосвящение, и тогда ему во сне явилась Богоматерь в том образе, как Она была написана на ушаковской иконе. Илларион понял, что престолоосвящение надо сохранить, новый каменный храм был также посвящен Успению Богородицы.

О том, что митрополит Иларион играл важную роль в жизни Ушакова, свидетельствуют и другие факты жития. В частности, известно, что в доме Ушакова в Китай-городе останавливался и сам Иларион, и монахи его обители. И житие рассказывает, что когда монахи, гостившие в доме Ушакова, стояли на молитве, над домом поднялся столп света и пламени. Он был настолько велик, что прибежали сторожа от Спасской башни, испугавшись, что в Китай-городе начался пожар.

Эти эпизоды показывают, насколько тесно Ушаков был связан с духовной средой, и, возможно, именно эта связь с малолетства предопределила его судьбу. Ушаков происходил из дворянской семьи, а для московского дворянина в ту пору выбор художественного поприща был несколько неожиданным. Скорее всего, причиной такого выбора были не только таланты молодого человека, но и внутренние духовные мотивы.

Симон Ушаков с учениками Егором и Иваном. Успение Богоматери. 1663
Дерево, темпера. 146×120. Третьяковская галерея

Светло и живоподобно

В 1668 году Ушаков принимал участие в очень важном художественном проекте – создании декоративного убранства церкви святителя Григория Неокесарийского на Большой Полянке. Этот храм был заложен в 1667-м и выстроен за этот год по инициативе его настоятеля протоиерея Андрея Савинова, который также был настоятелем Благовещенского собора Московского Кремля. Судя по сохранившимся подписям, самому Ушакову принадлежат только две главные иконы из этой церкви: Господский образ Христа Вседержителя и образ Богоматери Киккской.

Примечательно, что для главного Богородичного образа храма Ушаков выбирает достаточно редкую и экзотическую для Руси иконографию, которую он мог знать по поствизантийским спискам с древней святыни. В них, как и в других поствизантийских иконах, вероятно, присутствовали некоторые художественные приемы, характерные для европейского искусства. Но Ушаков не копировал европейскую художественную систему: удивительный лик Богоматери Киккской создан исключительно традиционными иконописными средствами. Это тонкие полупрозрачные слои темперной живописи, которые накладываются друг на друга для того, чтобы передать цветовые и светотеневые переходы. Причем иконописец учится постепенно сглаживать контраст, поверх теней кладет полупрозрачные светлые слои, а высветления почти чистыми белилами, которые характерны для икон рубежа 60-70-х годов, заменяет более охристыми по тону. К тому же поверх высветлений Ушаков кладет чуть более темный полупрозрачный слой. Таким сложным путем достигается ощущение сглаженности переходов, возникает ощущение реального, живоподобного объема.

Очень важно, что ушаковская живопись при этом продолжает оставаться насыщенной светом. Эта светоносность для художника была даже важнее, чем живоподобие. Светло и живоподобно – вот так должен работать настоящий иконописец. И в этом таком благоговейном отношении к свету, видимо, проявляла себя духовная традиция, идущая еще от времен аскетических подвигов монахов-исихастов, от мистической культуры XIV столетия.

Еще один пример живоподобного ушаковского стиля – икона Троицы 1671 года, созданная по заказу греческого купца и дипломата Николая Николетты. Об этом свидетельствует надпись на греческом языке, поставленная в нижней части иконы.

Среди замечательных экспонатов, представленных на выставке, праздничный чин из церкви Покрова, созданный в 1673 году по заказу Богдана Матвеевича Хитрово, главы Оружейной палаты. Первую икону праздничного чина исполнил сам Ушаков, а остальные иконы чина писали уже его ученики и соработники – Никита Павловец, Федор Козлов, Георгий Зиновьев, Иван Филатьев и другие.

Кроме икон самого Симона Ушакова, на выставке также экспонируются наиболее известные работы его прямых учеников, среди которых были такие мастера как Георгий Зиновьев, Михаил Милютин и Феодот Ухтомский.

29 августа Церковь празднует перенесение из Едессы в Константинополь плата, на которым отобразился Лик Спасителя -- Нерукотворенного Образа Господа Иисуса Христа. Одна из самых удивительных икон "Нерукотворного Спаса" написана царским иконописцем Симоном Ушаковым в XVII в. -- в то время, когда иконопись в церкви начала сменяться реалистической живописью. Многие современники резко критиковали ее за неканоничность.

Согласно преданию, первым изображением Спасителя был нерукотворный образ. Однажды Христос умыл лицо и отер его чистым полотенцем, лик Его чудесным образом отпечатался на ткани. На Западе была распространена легенда о плате святой Вероники, на котором запечатлелся образ страдающего Господа: сердобольная женщина отерла Его лик своим платком, когда Христос нес крест на Голгофу. Но и в том, и в другом случае Лик, нерукотворно проступивший на ткани, символизировал для Церкви тайну Боговоплощения. Не случайно на это чудо ссылались защитники иконопочитания, утверждавшие икону как зримое доказательство веры в Бога, ставшего ради нашего спасения Человеком.

Нерукотворный образ всегда был одним из самых почитаемых и популярных. Его изображали и на ткани, и на чрепии (черепице), и на золотом фоне. Писали на иконах и стенах храмов, на священных сосудах и на боевых знаменах, писали красками, выкладывали мозаикой, вырезали на камне и дереве, вышивали на плащаницах и отливали в бронзе. Многие изображения Нерукотворного Лика почитались чудотворными.

При этом никто обычно не искал в иконах портретного сходства с Самим Спасителем. Средневековое искусство было символическим, и его язык был глубоко условным. Но в XVII веке в церковном искусстве появляется тяга к реализму, и условность традиционной иконописи уже не удовлетворяет изографов. Одним из тех, кто стал раздвигать рамки иконописного канона и искать новых средств выражения, был Симон Ушаков (1626-1686), мастер Государевой Оружейной палаты.

Одним из излюбленных им образов был как раз «Нерукотворный Спас», как в русской традиции называли Нерукотворный образ Спасителя. Можно сказать, что в творчестве Ушакова этот образ стал программным. Мастер неоднократно повторял его с различными модификациями, добавляя те или иные детали и надписи. Образ, оставленный на убрусе Самим Господом, Ушаков хотел передать как можно более точно. Он использует живописный язык, существенно отличающийся от древнерусского иконного письма, но близкий к западной традиции, на которую в XVII веке начинают равняться русские изографы.

Образ Спасителя, исполненный Симоном Ушаковым в 1658 г., предельно конкретен. Плат, на котором проступает Лик, написан с иллюзорной осязательностью: объемные складки, узлы в углах, орнамент на ткани — все тщательно выписано. На ткани надпись на греческом языке: "Агиос Мандилион" и ниже: "Святой Убрус" (др.рус. плат). Золотой нимб точно повторяет контур головы Христа, как бы подчеркивая естественность свечения. Волосы, тщательно причесанные и слегка распушенные, ложатся мягкими прядями симметрично — по две с каждой стороны. Лик написан объемно, со светотеневой моделировкой, сообразуясь с законами освещения, словно свет падает на лицо извне. Анатомически правильное построение Лика Ушаков усиливает тщательно выписанными глазами, с ресницами, темными зрачками и бликами в уголках глаз, что создает эффект влажности. Взгляд спокойный, немного отрешенный, Христос смотрит не прямо, а чуть в сторону.

Спаситель на иконе Ушакова очень человечен, Он не грозен, но милостив, в Его мудром спокойном взоре чувствуется внутренняя сила.

Симон Ушаков был сторонником так называемого «живоподобия», от слов «писать яко живо». Но он использовал законы реалистической живописи не ради «красивости» изображаемого, а для того чтобы усилить внутреннее, эмоциональное воздействие образа Христа на верующего. Сторонники традиционной иконописи, в основном это были старообрядцы, подвергали Симона Ушакова жесткой критике за подражание еретическому Западу.

Протопоп Аввакум, страстно защищавший старую «отеческую» веру от «чуждых немецких обычаев», считал, что Ушаков богохульствовал, изображая Христа в столь конкретно-человеческом образе. «Не подобает правоверному и глядеть много, не токмо кланятися таким неподобным образам», — восклицал Аввакум. Сами старообрядцы писали иконы с древних образцов, на которых лики были крайне условны и далеки от земной человеческой красоты. К тому же древние иконы были к этому времени сильно потемневшими, а порой и вовсе черными, поскольку олифа имеет обыкновение темнеть от времени, копоти и пыли.

А Симон Ушаков стремился создавать живопись ясную, светлую, ибо помнил, что Бог есть Свет, а икона есть окно в мир Божьего Царства, в котором нет уныния и печали. Ему казались тесными рамки канона, и он создавал свой собственный стиль. При этом за человеческим образом Христа он видит и Его божественную ипостась, и потому помещает в нимбе Христа греческие буквы όωN, что значит «Сущий» (обозначение в иконографии Единосущие Сына и Отца).

Просто в переломном XVII столетии русская культура встала перед вопросом: «Что есть человек?» и лучшие умы, к которым без сомнения принадлежал Симон Ушаков, искала ответ на этот вопрос, внимательно вглядываясь в лик Христа.