"чёрный миф" о чекистах: войска нквд в великую отечественную войну. — Кто, кстати, придумал этот номер с поленьями

Л.П. Берия, В.Н. Меркулов

Октябрь 1941-го… Штаб-квартира НКВД СССР во главе с Берия и Меркуловым была уже перенесена за город и располагалась в районе ВДНХ, в помещении Института пожарной охраны НКВД - там сейчас, по-моему, расположена Высшая пожарная школа МВД России.

Там находился кабинет Берия, для меня тоже была отведена комната, где мы находились вместе с Кобуловым, Серовым и Чернышевым - был такой заместитель наркома внутренних дел. Очень хороший человек. Умер от рака.

Это единственный из замов Берия и Ежо­ва, который не был арестован, уцелел и умер своей смертью. Он занимался всей хозяйственной деятельностью, всеми промышленными предприятиями, кото­рые находились в системе НКВД. Осво­ение и разработка Севера и Дальнего Востока - все это было в руках Черны­шева. Очень интересный человек был… Но это попутно, разумеется. Так вот, не­мцы приближались и приближались к Москве, а мы оставались в городе…

- Простите, а Лубянка - она про­должала функционировать?

Продолжала, но в сокращенном варианте. Потому что был эвакуирован ряд служб, в том числе архивы, в Куй­бышев и еще дальше, в глухие сибирские районы. А здесь, в Москве, как Берия мне сказал: «Остаетесь вы, остается Эйтингон. Идите к Мамулову, договори­тесь с ним (Мамулов был начальником секретариата НКВД СССР, генерал-лей­тенант), он организует размещение ва­ших семей в том районе, какой вы посчи­таете подходящим для них. Вы же остане­тесь в Москве. Вы и Эйтингон. Со всеми своими подразделениями…»

В числе тех, кто должен был остаться в подполье и руководить боевыми опера­циями в Москве на случай прорыва не­мцев, были и Виктор Александрович Дроздов, вам хорошо знакомый, и Па­вел Яковлевич Мешик. И много других очень интересных людей, в том числе ста­рых большевиков, пенсионеров. Старых, старых людей… Между прочим, на усадь­бу одного из таких пенсионеров-старых большевиков - упала немецкая бомба. Прямо в огород… И не разорвалась. К нашему счастью…

В Москве было размещено много на­ших подпольных радиостанций. В част­ности, одна из них располагалась в том здании, где сейчас находится кукольный театр Сергея Владимировича Образцо­ва,- тогда это была незаконченная стройка, в подвале будущего здания мы и разместили свою рацию… Конечно, од­ну из многих.

— Назначение этих раций? Что они собой представляли?

— Они позволяли установить связь с Куйбышевом — передавать туда со­общения, получать оттуда указания о дальнейшей работе.

— То есть речь шла только о связи с руководством в Куйбышеве?

— Да, на тот случай, если б немцы вторглись в Москву… Вообще же, объекты незавершенного строительства, подобные Кукольному театру, были очень удобны для прикрытия нашей дея­тельности…

— Почему?

— Обычно там было много подваль­ных помещений, уже построенных, су­ществующих, а доступ к ним был не так-то уж прост, все было хорошо замаскиро­вано… Обычно там размещались наши нелегальные резидентуры.

— Как понимаю, все это было не так просто, как может показаться,- надо бы­ло привезти радиостанцию, аппаратуру, питание, установить антенну, все размес­тить, оборудовать помещения для жизни и работы… И никто из посторонних этого не должен был увидеть… Как все это происходило?

— Всем этим занимались наши люди. Конечно, в такое время, когда все это оставалось бы незамеченным для окру­жающих жителей и не привлекало бы их внимания к неожиданно большому скоп­лению военных. Все делалось очень тща­тельно, с учетом того опыта, который уже был у нас в Испании, во Франции, в других местах.

— Жители соседних домов даже не подозревали, что рядом с ними работает подпольная рация НКВД?

— Безусловно. Так же, как и то, что многие объекты в городе уже миниро­ваны…

— Я бы хотел сделать шаг назад и вернуться к тому, как принималось само решение о том, чтобы готовить Москву к возможной оккупации. О том, что Москва может быть сдана немцам, видимо, никто не только вслух не го­ворил, но и думать не хотел… Когда было принято решение гото­вить Москву к возможной оккупации не­мцами? Кто руководил этой операцией?

— Руководили двое: Берия и Кобулов. По линии НКВД.

— Первый сигнал о подготовке не­легалов для Москвы к вам пришел от Берия?

— Да, от него. Берия вызвал меня к себе: «Обстановка тяжелая. Не исклю­чено, что какой-то части немцев удастся прорваться в город. Мы хотим создать в Москве нелегальные резидентуры и группы боевиков. Они развернут здесь нелегальную работу».

— Центр города заняли наши боевики, здесь разместились подразделения нашей Отдельной мотострелковой бригады осо­бого назначения - она была дислоциро­вана в Колонном зале Дома союзов и в здании нынешнего ГУМа на Красной площади. И весь этот район-от Охотного ряда вдоль улицы Горького и выше, до Белорусского вокзала, был занят час­тями ОМСБОН. На случай прорыва не­мцев… Вся Москва ведь была поделена на районы, в которых располагались воинские части, которым предстояло вес­ти боевые действия в самой Москве, и группы нелегалов-боевиков, которые должны были бы действовать в тылу у немцев, в захваченных ими районах.

— Зона действия нелегальных групп была жестко обусловлена?

— Нет, они могли, если вынуждала обстановка, выходить за пределы своих районов, но не за пределы Москвы. Реше­ния в данном случае принимали В. Дроз­дов, П. Мешик и другие товарищи, руко­водившие боевыми группами подполья.

— Были ли в Москве какие-то еще части и подразделения НКВД или все ограничивалось только ОМСБОНом и группами боевиков?

— Конечно были. На территории Мо­сквы действовали люди Управления НКВД по Московской области во главе с Михаилом Ивановичем Журавлевым - он принимал самое активное участие в подготовке Москвы к обороне. Был задействован весь столичный гарнизон внутренних войск, конвойных войск, пограничники - курсанты пограничной школы… Все были задействованы…

— А конспиративные квартиры были разбросаны по всей Москве?

— По всей Москве.

— Не помните, когда был разговор с Берия о переходе Москвы на нелегаль­ное положение?

— Думаю, где-то осенью, пожалуй, в сентябре - октябре… Мы даже прини­мали участие в строительстве обороните­льных укреплений на подступах к Моск­ве. Я помню одно заседание, происходи­вшее в здании НКВД СССР. В нем принимали участие Берия, Маленков, секретарь МГК ВКП(б) Попов. Меня вы­звали и тут же передали мне несколько очень опытных инженеров-взрывников - среди них были Пономарев и Разживин, крупнейшие специалисты взрывно­го дела, имевшие дело с зарядами не меньше чем в тысячу тонн…

— Могли превратить пирамиду Хеоп­са в каменную пыль?

— Именно… Очень интересные, меж­ду прочим, люди были. Когда опасность для Москвы миновала, оба, вместе с Ме­ркуловым, участвовали в установке заря­дов в других районах, подвергавшихся опасности немецкой оккупации… Да, но еще немного о том заседании… Мне было приказано изъять всю, какая только есть в Москве, взрывчатку, изъять и передать тем, кто занят строительством укрепле­ний на подступах к Москве. Ну а Разживин и Пономарев так и остались на все годы войны.

— Не очень понятно. При чем тут вы и все эти операции со взрывчаткой?

— У нас были люди, которым можно было поручить работу с ней.

— И много было у вас взрывчатки?

— Сотни грузовиков?

— Ну что вы… Гораздо больше. Вы называете слишком маленькие цифры.

— Можно было бы сказать о том вре­мени: все было как на вулкане? Нажал на кнопку - и город взлетит на воздух?

— Нет. Вопрос о том, чтобы от Моск­вы ничего не осталось, не стоял и стоять не мог даже в то невероятно сложное время. Были подготовлены к взрыву лишь определенные объекты, но мне бы не хотелось их называть…

— И все же, Павел Анатольевич… Все уже история, придет время - кто-то заинтересуется. Глядишь, поможет кому-то правду восстановить… Так что «коли­тесь», Павел Анатольевич… Тем более полвека прошло… Как я понимаю, вы минировали не кондитерскую фабрику «Красный Октябрь» и не сапожные ма­стерские.

— У нас, между прочим, была одна очень интересная боевая группа из четы­рех человек. Один из них - артист-свис­тун (художественный свист - его специ­альность). В этой же группе - женщина-жонглер. Она жонглировала боевыми гранатами, которым была придана форма небольших поленьев. Представля­ете… Идет концерт в немецком офицер­ском собрании. На сцене изящно жонг­лирует своими полешками дама. Зал вос­хищенно взирает на летающие вокруг дамы поленья и - вдруг они попадают в публику… Свистун, кстати, в одном слу­чае очень неплохо показал себя в трудной операции, в другом же… Он должен был убить одного негодяя, пришел к этому человеку и - сказал ему, что должен уб­рать его, и отдал ему оружие…

— Забавно, но вы явно увели нас от «взрывной» темы. Что ж, давайте о Свис­туне. Как я понимаю, это его кличка? Так?

— Да, настоящая его фамилия Хох­лов. Николай Хохлов. Сейчас, между прочим, профессор одного из университе­тов в США.

— Может быть, теперь, покончив со Свистуном, вернемся к тому, на чем раз­говор прервался, к заминированной Мо­скве? Какие объекты были заминирова­ны? Неужто Сандуновские бани?

— Вы почти угадали… Назову Дом союзов…

— Кремль?

Нет, такого задания у меня не бы­ло. Мы с Эйтингоном Кремль обследо­вали- такое поручение нам было дано. И защищать его мы должны были со своими людьми. На подступах к Кремлю у нас были созданы огневые точки, наши люди были размещены, как я уже сказал, в Доме союзов, в ГУМе, в театре им. Пушкина (Камерный театр). Если не ошибаюсь, он тоже был заминирован…

— А здание «Известий»?

— Нет. Тут взрывчатки не было.

— А вы знаете, что в здание «Изве­стий» попала осенью 1941-го бомба?

— Нет, не знаю. Но она, наверное, не взорвалась?..

— Да, именно так… Причем она уго­дила прямо в лифтовую шахту.

— Кстати, это был не единственный случай… Не взорвалась бомба, которая попала в мост возле Кремля, по-моему, пробила его и ушла в реку…

— Мы снова несколько уклонились… Большой театр должны были взорвать?

— МХАТ?

— Политехнический музей?

— Не помню.

— Какие предприятия?

— Военные в основном. На всех этих предприятиях находились люди, кото­рым мы полностью доверяли, они и должны были осуществить эту акцию. Учтите, что мы заложили взрывчатку да­леко не во все объекты. Держались до последнего, надеялись, что не понадобится. Другое дело, что все было подготов­лено для этого. Люди были подготовле­ны. Подготовлена взрывчатка. Выведены провода в те районы, в те конспиратив­ные квартиры, где следовало нажать кнопку, если б это потребовалось. Между прочим, мы заминировали даже свою ра­диостанцию в Кукольном театре. Если бы немцы сунулись туда - все взлетело бы вместе с ними на воздух! Человек, который сделал бы это, находился отсю­да на небольшом расстоянии.

— А правительственные дачи - «Ближняя» и «Дальняя»? Дачи Молотова, Микояна, Ворошилова?

— Нет, там в этом смысле мы ничего не делали.

— Вокзалы? Речные порты?

— Нет, их мы не трогали.

— Шуховская башня?

— Каким же принципом вы руковод­ствовались, разрабатывая план миниро­вания?

— Мы исходили из того, где против­ник может обосноваться, где он может демонстрировать свою силу или, скажем, отмечать свою победу над Москвой… Ко­нечно, каждый случай такого минирова­ния согласовывался с правительством.

— И чтобы закончить эту тему, что собой представляли масштабы этих ра­бот? Сколько взрывчатки было завезено в Москву?

— Ничего. Ни одного килограмма. Мы использовали взрывчатку, которая была до этого на территории Москвы. Масштабы строго определялись целесо­образностью.

— Люди, которых вы оставляли в Москве для разведывательно-диверсионных операций, их, кстати, было много?..

— Я думаю, их было несколько тысяч. В это число входили и крупнейшие, очень опытные оперативные работники, такие, как Дроздов, Мешик, целый ряд других людей… К сожалению, не помню уже многих фамилий… Эти люди были способны принимать самостоятельные решения даже в условиях, когда обры­валась связь между Центром и ими. Они могли самостоятельно принимать решения.

— Вы говорите: опытные оператив­ные работники… Видимо, это следует по­нимать так: работа в подполье для этих людей была не в новинку? Они прошли ее на фронтах гражданской, как В. А. Дроз­дов, А. И. Эйтингон - в Испании и в Ки­тае?

— Да, но не у всех был именно этот военный опыт. У многих был большой опыт оперативной, агентурной, следст­венной работы — скажем, у Павла Яков­левича Мешика. Виктор Александрович Дроздов много сил отдал ликвидации банд на Украине, в последнее время был заместителем начальника милиции Моск­вы и хорошо знал город. Это был превосходный организатор. Оба они, кстати, за­ранее были переведены на нелегальное положение, снабжены соответствующими документами, которые подкрепляли леге­нду каждого из них. Там были докумен­ты, которые убедительно объясняли, по­чему каждый из них остался в Москве, почему вообще оказался в этом городе.

— Вы не помните легенду Мешика?

— Нет, не помню.

— Виктор Александрович Дроздов рассказывал мне, что еще летом 1941-го он перешел на работу в один из отделов Минздрава, по-моему, занимался фарма­цией, распределением лекарств…

Да, кажется, именно такой была его легенда… Кстати, жив еще племянник легендарного Щорса — наш чекист Щорс. Он оставался в подполье, и на нем была вся водопроводная сеть Моск­вы. Жена его была нашей радисткой в ты­лу противника. Ее сестра - Пивоварова Зинаида Алексеевна, если не ошибаюсь,- тоже оставалась в подполье - мы были уверены в ней: она прошла испытание в оккупированном Смоленске. Благопо­лучно вернулась оттуда. Очень интерес­ный человек. Блестяще владела ан­глийским языком. Мы потом забрали ее в аппарат.

— Вы ощущали нехватку людей для такой сложной и опасной работы?

— Что за люди преимущественно шли к вам?

— Чекисты. Прежде всего это был оперативный состав центрального аппарата НКВД СССР и его периферийных органов. Принцип отбора был очень строгий - прежде всего добровольность. Боже сохрани, чтобы мы кого-то мобилизовали или заставили пойти на эту работу. Было много людей из состава агентуры, которая находилась на связи аппарата и оперативных работников. В частности, таких разведчиков, как Гейне и Кузнецов, мы получили вместе их начальниками и руководителями. Было много спортсменов. Из разных спортобществ, но прежде всего из «Динамо», «Спартака». Все спортобщества выделили нам своих лучших людей. Запись добровольцев происходила на знаменитом московском стадионе «Динамо». В наших рядах было свыше тысячи спортсменов. Центральный комитет ВЛКСМ мобилизовал для нас полторы тысячи комсомольцев для службы в войсках Особой группы НКВД СССР. Это были молодые люди из 13 областей РСФСР. Было много политэмигрантов, состоявших на учете в Коминтерне. Все они пришли к нам - примерно 1500 человек. Но мы взяли далеко не всех: было среди них много больных людей. Георгий Димитров возбудил перед ЦК партии ходатайство с просьбой дать возможность участвовать в борьбе с немцамии политэмигрантам. Нам предстояло найти такую форму их участия в подпольной борьбе, которая бы удовлетворяла обе стороны. Берия вызвал меня и сказал: «Свяжитесь с Димитровым. Он вас ждет». Речь шла не только о забросках политэмигрантов в дальние и ближние тылы немецких войск, но и об их работе в Москве. Понимаете, осенью 1941-го года нам приходилось думать не столько о забросках агентов и диверсантов в глубокие тылы противника, сколько о том, чтобы вот тут, рядом с Москвой, обеспечить подходы к городу нашей агентурой, нашими боевиками.

— Не припомните свой разговор с Димитровым?

— Это была моя первая встреча с ним. Я вошел в кабинет и увидел, что за столом сидит глубоко старый человек,- не забудьте, я был в сравнении с ним мальчишка. Мне он показался очень усталым. Начался разговор о нелегальной работе, и вот тут этот человек начал преображаться прямо на моих глазах. Он встал с места, начал ходить по кабинету. Вот он подошел к сейфу. Открыл его. Достал списки людей из Коминтерна, которых он передал нам. С каждой минутой он был все более активен, подвижен. Он очень интересный собеседник. Мы говорили о Турции, о Западной Европе, о коммунистических партиях… Это было сильнейшее впечатление. После этого я был у него еще несколько раз. По этому же поводу встречался с Мануильским, с Долорес Ибаррури. Они принимали участие в формировании нашего ОМС — БОНа. Ведь там было около тысячи политэмигрантов - все это были люди с колоссальным опытом подпольной работы в своих странах и за их пределами, было очень много людей, великолепно знавших Германию (среди них - много немцев; там были и люди, которые потом приняли участие в уничтожении гауляйтера Белоруссии Кубе).

Димитров говорил мне о том, как необходимо бережно относиться к людям. Мы, говорил он, отдаем вам наш золотой фонд, наших активистов. Бережно расходуйте людей.

Я помнил эту просьбу всегда и не очень торопился посылать коминтерновцев в наши действующие боевые отряды, старался держать их пока в пределах Москвы и Подмосковья, где у нас тоже были действующие группы. И из-за этого у меня были некоторые неприятности - они подали на меня жалобу…

— Кто «они»?

— Политэмигранты. Они были сведены в одно подразделение - кажется, это были один или два батальона… Да, подали на меня жалобу, что их не используют на фронте и что они хотят все воевать, а не сидеть в Москве. И Берия вызвал меня по этому поводу: «Уговорите их и наведите порядок». Я ему объяснил, что нам ничего не стоит быстро израс­ходовать этих людей, так, что ничего от них не останется, и что надо думать и о будущем. Всему свое время… Когда немцы были уже далеко от Москвы, мы отправили с отрядом Дмитрия Медведе­ва группу политэмигрантов, дали Сер­гею Волокитину большую группу ис­панцев, поляков, немцев…

— Хочу вернуться чуть-чуть назад… Как все эти добровольцы — я имею в виду отнюдь не политэмигрантов - узнавали о том, что вам нужны люди? Объявлений в газету, как понимаю, никто не давал?

— Слух разнесся… Так же, как в Красную Армию: все знали — нужны люди. Добровольно шли. Сами. Не по призыву.

— И все же, согласитесь, органы разведки и контрразведки это нечто иное, чем Красная Армия…

— Все так и не совсем так. Ведь речь шла не о работе в аппарате разведки и контрразведки, не о работе в органах, а о работе в качестве боевиков, в разведывательно-диверсионных отрядах. Спортсмены, между прочим, очень связаны друг с другом. Стоило на стадионе «Динамо» начать запись, как по всем спортобществам тут же пошел слух о том, что на «Динамо» идет запись добровольцев для работы в тылу противника.

— Ничего себе - конспирация… И что же, народ сразу вот так, валом повалил?

— Именно валом. Создали специальную комиссию, которая отбирала нужных нам людей. Ввели жесткий медицинский отбор.

— И что же, люди стояли в очереди, дыша в затылок друг другу?

— Конечно. Сотни людей стояли в очереди. Сотни. Недостатка в кадрах мы не испытывали. Мне не хватало лишь опытных руководителей - людей с опытом агентурной работы, подпольной работы. Даже чекисты с большим опытом агентурной работы не подходили для этого, совершенно нового для них дела. Поэтому и мне, и Эйтингону, как людям, которые уже хорошо знали противника и знали, что это такое - подполье (я был в подполье в самом Берлине, так что все это мне было знакомо более чем достаточно), приходилось выбиваться из сил, подготавливая людей для новых, необыч­ных для них ролей, необычных в том числе и для наших оперативных работ­ников с опытом агентурной работы.

— Готовили новых сотрудников в школах?

— Да, была школа радистов в Москве и в Горьком. Помню, в Москве школа размещалась где-то в районе Арбата. Ну и, конечно, часть агентов готовили сугубо индивидуально. Скажем, Гейне. Ни в каких школах он не бывал, с ним лично работали наши опытные инструктора-специалисты в области связи… Что еще вам рассказать?

— Мы говорим о людях…

— Люди… Люди были замечательные… Перебираю в памяти… Многих уже нет…

— Был кто-то, в ком вы разочаровались? Кто-то такой, что подвел вас? Или требования были очень высокими? Тогда большим ли был процент отсева?

— Совершенно незначительный… Совершенно незначительный… Жизнь показала, что мы хорошо делали свое дело и что к нам пришли хорошие люди. Пришли не в погоне за славой, не за благами, а пришли бороться с противником. Шли под знамена нашей партии…

— Среди этих сотен людей…

— Тысяч…

— Среди этих тысяч людей предателей и подонков не было?

— Нет, не было. И история с Хохловым, о котором я вам рассказал… Помните Свистуна? Это было уже в 1954 году, без меня, когда я уже сидел в тюрьме.

— В войну у вас не было к нему никаких претензий?

— Не было. Он был активен, никаких сомнений не вызывал…

Михаил (Исидор) Маклярский

— Кто, кстати, придумал этот номер с поленьями?

— Маклярский. Он работал очень много и очень результативно. Конечно, как у всякого, у него были и свои недостатки, и, когда мне тыкали ими, я обычно отвечал: «А результаты его работы?! А подготовленная им агентура?» … У меня были такие козыри, против которых не попрешь: Гейне-это ведь его работа. Маклярский все сердце вложил в него.

Аттракцион с жонглером — это было, скажем так, занятно… Вы полагали, что они будут выступать где-то в офицерских кабаре?

Да, в Москве, если немцы ее займут […]

10 июля 1934 года постановлением ЦИК СССР был образован Народный комиссариат внутренних дел — НКВД СССР, в составе которого было создано Главное управление государственной безопасно­сти (ГУГБ). Основные функции ОГПУ перешли к этому управлению.
Иностранный отдел стал 5-м отделом Главного управления государственной безопасности НКВД СССР.

Руководство

	Артузов А.Х. – 10.07.1934 – 27.03.1935 гг.
	Слуцкий А.А. – 21.05.1935 – 17.02.1938 гг.
	Пассов З.И. – 28.03.1938 — 22.10.1938 гг.
	Шпигельглас С.М. — 1939 г.
	Деканозов В.Г. – 02.12.1938 – 13.05.1939 гг.
	Фитин П.М. – 13.05.1939 – 1946 гг.

Задачи Иностранного отдела (5 отдела ГУГБ НКВД СССР)

Задачи Иностранного отдела правительство опре­делило следующим образом:
— выявление направленных против СССР заговоров и деятель­ности иностранных государств, их разведок и генеральных штабов, а также антисоветских политических организаций;
— вскрытие диверсионной, террористической и шпионской деятельности на территории СССР иностранных разведывательных ор­ганов, белоэмигрантских центров и других организаций;
— руководство деятельностью закордонных резидентур;
— контроль за работой бюро виз, въездом за границу иностранцев, руководство работой по регистрации и учету иностранцев в СССР». Это был государственный нормативный акт, который давал право 5-му отделу ГУГБ, то есть внешней разведке, вести агентурную работу в зарубеж­ ных странах в целях получения информации по вопросам безопасно­сти советского государства.
В 1938 году руководство СССР еще раз вернулось к вопросу улучшения разведывательной деятельности за рубежом. Рабо­та 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР была подвергнута тщательному и всестороннему анализу, рассмотрены предложения об ее совершенствовании с таким расчетом, говорилось в принятом документе, «чтобы отдел смог развернуть широкую разведывательную работу за рубежом по линии политической, научно-технической разведки, выявлению происков иностранных разведок и белоэмигрантских центров на территории Советского Союза».
Таким образом, сохранялись основные направ­ления деятельности внешней разведки: политическое, научно-техни­ческое и внешняя контрразведка.

Штат и структура 5 отдела ГУГБ НКВД СССР

Штат отдела был утвержден в количестве 210 человек, в его структуре создано 13 подразделений, 7 из которых занимались руководством зарубежными резидентурами по географическому принци­пу.
Прочие подразделения выполняли разнообразные функции, нужные для ведения разведывательной работы. Они, в том числе, выполняли руководство научно-технической разведкой, работой по русской эмиграции, «разработкой» троцкистских и правых организаций, оперативными учетами и многое другое. 5-й отдел, хотя и небольшой по численности, обретал, таким образом, накануне войны довольно развернутую структуру, нацеленную на работу в больших масштабах.
В середине 1940 года в его центральном аппарате работало 695 человек. К 1941 году благодаря самоотверженной работе сотруд­ников советская внешняя разведка сумела восстановить работоспособный агентурный аппа­рат в Германии, Италии, Англии, Франции, США, Китае. Наиболее крупные резидентуры были в США — 18 человек, Финляндии — 17 че­ловек, Германии — 13 человек. Всего к этому времени внешняя развед­ка имела 40 резидентур. В них работало 242 разведчика, у которых на связи находилось в общей сложности около 600 различных источни­ков информации.

Финансирование 5 отдела ГУГБ НКВД СССР

Архив СВР сохра­нил финансовую статистику ОГПУ и внешней разведки за 1930 год. ИНО получил тогда на свое содержание и заграничные операции 300 тыс. рублей.
Накануне Великой Отечественной войны бюджет советской внешней разведки впервые достиг цифры в 1 млн рублей.

Период репрессий

К 1938 году были ликвидированы почти все нелегальные резиденту­ры, связи с ценнейшими источниками информации оказались утраченными. В дальнейшем понадобились большие усилия, чтобы их восстановить.
В направленном руководству НКГБ отчете о работе внешней разведки с 1939 по 1941 год начальник разведки П.М. Фитин писал:
«К началу 1939 года в результате разоблачения вражеского руководства в то время Иностранного отдела почти все резиденты за кордо­ном были отозваны и отстранены от работы. Большинство из них за­ тем было арестовано, а остальная часть подлежала проверке.
Ни о какой разведывательной работе за кордоном при этом положении не могло быть и речи. Задача состояла в том, чтобы, наряду с созданием аппарата самого Отдела, создать и аппарат резидентур за кордоном».
Потери состава были столь велики, что в 1938 году в течение 127 дней подряд из внешней разведки руководству страны вообще не поступало никакой информации.

Реорганизация

3 февраля 1941 года состоялось заседание Политбюро, на котором было принято постановление о разделении НКВД СССР на два наркомата: НКВД СССР и НКГБ СССР с выделением всех оперативно-чекистских подразделений из НКВД в НКГБ, а на местах — из НКВД/УНКВД республик, краев и областей в НКГБ/ УНКГБ.
Разведка и контрразведка теперь находились в структуре НКГБ. Что касается внешней разведки (5-го отдела ГУГБ НКВД СССР), то она была реорганизована в 1-е управление (разведка за границей) НКГБ СССР. Начальником управления 26 февраля 1941 года был назначен Павел Михайлович Фитин.

Источники информации:

1. Примаков «История российской внешней разведки в 6-ти томах» том 3

НКВД и ГО

НКВД и ГО

Национальная комиссия по вопросам демократизации и гражданского общества при президенте Республики Казахстан

Казахстан, организация

Источник: http://www.materik.ru/index.php?section=analitics&bulid=95&bulsectionid=8573

. Академик . 2015 .

Смотреть что такое "НКВД и ГО" в других словарях:

Независимая компания взаимного доверия http://www.nkvd.ru/​ организация Наркомвнудел НКВД НКВД СССР Народный комиссариат внутренних дел СССР с 10 июля 1934 по март 1946 ранее: ОГПУ СНК СССР + НКВД РСФСР после … Словарь сокращений и аббревиатур

НКВД - (NKVD) (аббр. назв. Народный комиссариат внутренних дел), ведомство по охране гос. безопасности. В 1917 г. в Советском гос ве была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контррев цией, спекуляцией и саботажем. На ее основе в… … Всемирная история

НКВД - четырёхбуквенная аббревиатура. Наиболее вероятное значение: Народный комиссариат внутренних дел Народный комиссариат внутренних дел СССР Народный комиссариат внутренних дел РСФСР Народный комиссариат внутренних дел УССР Народный комиссариат… … Википедия

НКВД - Народный комиссариат внутренних дел Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова

нквд - сущ., кол во синонимов: 1 энкавэдэ (1) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов

НКВД - Народный комиссариат внутренних дел. Существовал в годы советской власти. Произносится [эн ка вэ дэ] … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке

НКВД - Народный комиссариат внутренних дел орган обеспечения революционного порядка Советской республики. Образован на II Всероссийском съезде Советов 8 ноября (21 октября) 1917 года. Позже созданы НКВД Украинской, Белорусской и Закавказской республик … Контрразведывательный словарь

НКВД - [эн ка вэ дэ], неизм., м. Народный комиссариат внутренних дел. ◘ Шлиссельбургская крепость стала важным опорным пунктом 1 й дивизии войск НКВД. Игнатьева, Казакова, 83. Здесь формировался истребительный батальон НКВД. Левитан, 72. Если ты… … Толковый словарь языка Совдепии

НКВД - Сокр.: Невский Кожно Венерологический Диспансер (Ивановская ул., 32). < По контаминации с НКВД: Народный комиссариат внутренних дел … Словарь Петербуржца

НКВД - [эн ка вэ дэ] Народный комиссариат внутренних дел (1917 1946) … Малый академический словарь

Книги

• НКВД. Война с неведомым , Александр Бушков. "Удивительное рядом, но оно запрещено!" - эти слова Владимира Высоцкого можно с полным основанием взять в качестве эпиграфа к этой книге. В ней рассказывается о необъяснимых с точки зрения… Купить за 580 руб
• НКВД против гестапо. Операции советской разведки , Кузнецов Виктор Витальевич. Деятельность "Иностранного отдела" (внешняя разведка) НКВД накануне и во время Великой Отечественной войны в Германии и на территории Западной Европы традиционно скрыто за завесой гостайны. И…

Чтобы лучше понять тот исторический период, укажем на его главную проблему – страшный дефицит жилья в города. В 1920-е – начало 1930-х в города хлынули миллионы крестьян. Жилищное строительство же в эти годы почти не велось. В итоге в новых промышленных центрах вроде Магнитогорска на человека в среднем приходилось по 4-5 кв. м на человека, в крупных городах (вроде Горького) – 6-7 кв. м, в Москве и Ленинграде – по 7-8 кв. м.

Большинство горожан ютилось в коммуналках, бараках, подвалах и подсобках. Отдельные квартиры были роскошью, и в них продолжали жить остатки царского среднего класса (интеллигенция), либо новый средний класс – советские управленцы, номенклатура и красная интеллигенция. В этих условиях донос на соседа был одним из способом улучшить жилищные условия – занять его комнату в коммуналке. У кого был административный ресурс, те имели возможность с применением 58-й статьи совершить вселиться в элитное (про тем меркам) жилье репрессированного – отдельные квартиры и дома.

Особенно рьяно пользовались этим административным ресурсом НКВДшники (менее рьяно – прокуроры и судьи). Истории тех лет показывают, как происходил передел рынка недвижимости крупных городов. При этом надо не забывать, что эти истории стали достоянием гласности благодаря «бериевским чисткам» НКВД, проведённым им с конца 1938-го по 1941 год. В вину чекистам, работавшим во время «Большого террора» в 1936-1938 годов в том числе вменялись в вину хищения, мошенничества, злоупотребления служебным положением.

Вот несколько эпизодов о деятельности работников НКВД Кунцевского района Москвы.

«Размеры жилплощади и количество проживающих на ней тщательно фиксировались в протоколе ареста и обыска. Если там был прописан только арестованный, комнаты опечатывались и переводились на баланс Административно-хозяйственного отдела УНКВД, а затем распределялись среди нуждающихся сотрудников управления. В случае, если в квартире проживали члены семьи, она оставалась в их распоряжении. Однако не было правил без исключений, и к числу последних относилось так называемое «элитное жилье».

В следственных делах 1937-1938 годов содержатся материалы, раскрывающие механизм квартирного «самоснабжения». При обыске квартиры Муралова, располагавшейся в Петровском переулке, работник Кунцевского райотдела НКВД Каретников опечатал две из трёх комнат и предупредил домочадцев, что им следует ждать «уплотнения».

Уже после того, как Муралов был осуждён, его жена летом 1939 года попыталась вернуть себе жилплощадь. Напрасно: через пару недель в опечатанные комнаты уже вселялся сотрудник НКВД.

После перевода в Кунцево Кузнецов получил трёхкомнатную квартиру в центре Москвы, на Гоголевском бульваре. Кузнецов вселился квартиру корейца Сан-Таги Кима. Последний работал в 1919 году в Моссовете, позже выезжал к себе на родину с заданиями Коминтерна, а накануне ареста работал заместителем начальника цеха Одинцовского кирпичного завода, располагавшегося на территории Кунцевского района.

В конце марта 1938 года Каретников вёл следствие в отношении большой группы работников кунцевского завода № 46. При аресте В.П.Куборского, бывшего начальника отдела снабжения завода, он обратил внимание на трехкомнатную квартиру в центре Москвы, в Большом Власьевском переулке, где арестованный вместе с женой занимали две комнаты. Сам Каретников только в январе 1938 году получил комнату в Москве, но явно не собирался останавливаться на достигнутом. Вскоре выяснилось, что на желанной жилплощади был прописан ещё и квартирант.

«Каретников мерами физического воздействия добился показаний от Куборского о том, что, якобы, Литвак Яков Григорьевич, остававшийся проживать на квартире Куборского, является участником к/р шпионско-диверсионной организации. Не имея права на подпись ордеров на арест, как оперуполномоченный, Каретников 22 марта 1938 года подписал ордер на арест Я.Г.Литвака. Арестовав Литвака, по национальности еврея, Каретников дал установку сотруднику райотдела НКВД Петушкову показать Литвака в следственном деле, как поляка. Петушков выполнил указание Каретникова путем преступной подделки документов - внес в анкете арестованного вместо «еврей» - «поляк», а также и в протоколе допроса оставил свободное место и после подписи страницы гр-ном Литва-ком внёс слово «поляк».

Учитывая то обстоятельство, что после ареста Куборского и Литвака на квартире оставалась проживать жена Куборского - Куборская Мария Алексеевна, Каретников вошёл в сделку с обвиняемым Куборским, попросив обменять свою комнату с его женой. Получив согласие Куборского на обмен своей квартиры на квартиру Куборских, Каретников незаконно разрешил свидание Куборской М.А. со своим мужем обвиняемым Куборским. Далее, решив не менять свою комнату на квартиру Куборских, Каретников через Петушкова добился показаний от Литвака и других обвиняемых, что Куборская Мария тоже шпионка и 29 марта 1938 года арестовали также и её.

Желая замести следы преступления и представить Куборскую в самом отрицательном виде, ведший следствие Петушков, по установке Каретникова, подделал документ - в анкете арестованного уже после подписи арестованной внёс надпись «отец крупный помещик», в то время как Куборская показала, что её отец мещанин. После ареста Куборской Каретников, получив записку от бывшего зам. начальника Управления НКВД МО Якубовича на получение ордера, вселился в квартиру Куборских, свою же комнату променял с гражданином Зайцевым, проживавшим через коридор от Куборских, и теперь занимает отдельную квартиру из 3-х комнат. Используя служебное положение, Каретников за счёт завода № 95 отремонтировал всю квартиру».

Такие же процессы шли в регионах. В книге Теплякова «Машина террора. ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 годов» рассказывается о «повседневной жизни» НКВДшников в Сибири.

Очень распространённым явлением было распределение между чекистами ценных вещей часов, ружей, велосипедов, патефонов, изъятых в качестве вещественных доказательств.

Апогеем наживы стали времена «Большого террора». Чекисты занимали дома и квартиры арестованных, присваивали обстановку и ценности, вплоть до сберкнижек. Следы воровства заметались: так, в период реабилитаций оказалось невозможным выяснить судьбу денег, изъятых у арестованных, поскольку документы по операциям с наличностью периода «Большого террора» в УНКВД НСО были уничтожены.

В 1937-1938 годах в Барнауле, «нач. отдела П.Р.Перминов представлял из себя зав. жилотделом, а начальник отделения СПО К.Д.Костромин - агента жилотдела. Они имели большую связку ключей и распределяли квартиры. Из кулуарных разговоров можно было понять, что основанием к аресту были приличные дома.

На конфискованной у работника штаба ВВС СибВО М.А.Зубова в 1937 году машине ГАЗ-А затем разъезжал начальник Особого отдела СибВО.

Полностью исчезло изъятое без описи богатое имущество заведующего Запсибкрайздравом М.Г.Тракмана, позднее оценённое дочерью в 100 тысяч рублей, о конфискации которого не оказалось впоследствии никаких документов.Многие чекисты обогатились, скупая по дешёвке или просто присваивая себе вещи арестованных и особенно расстрелянных.

Не брезговали и передачами для арестантов: денежные передачи для новосибирского обл. прокурора И.Баркова (причём уже после его самоубийства) присвоил ведший следствие по его делу П.И.Сыч. Помощник начальника СПО УНКВД НСО М.И.Длужинский похитил несколько сберкнижек арестованных и множество облигаций; за хищение ценных вещей арестованных на 50 тысяч рублей в апреле 1938 года был осуждён к расстрелу начальник отделения КРО УНКВД НСО Г.И.Бейман.

В 1939 году бывший начальник особой инспекции новосибирской облмилиции И. Г. Чуканов свидетельствовал, что начальником управления НКВД И. а. Мальцевым «поощрялось мародёрство, он не принимал никаких мер к тем, кто снимал ценности с арестованных, приговорённых к ВМН» .В ходе репрессий пропало большое количество культурных ценностей. Известно, что исчезли рукописи, редкие книги и иконы после ареста поэта Н.А.Клюева, книги, письма и автографы из собраний новосибирских литераторов Г.А.Вяткина, В.Д.Вешана, В.Итина (при аресте Вешана хранившаяся у него записка Ленина была сожжена лично начальником СПО УНКВД ЗСК И.А.Жабревым).

Большая библиотека 256 наименований (включая книги с автографами авторов), а также письма Максима Горького, Александра Блока, Ромена Роллана были изъяты у писателя Г.А.Вяткина и бесследно исчезли. Отличились в мародёрстве видные работники УНКВД по Алтайскому краю Г.Л.Биримбаум, Ф.Крюков, М.И.Данилов и В.Ф.Лешин. Однако руководители управления НКВД фактически санкционировали преступления двух последних, мотивируя тем, что «Данилов и Лешин проводят большую работу по приведению приговоров в исполнение».

Много вещей арестованных присвоил начальник Томского ГО НКВД И.В.Овчинников, а также сотрудники Ямало-Ненецкого окротдела УНКВД по Омской области. Помощник начальника Кемеровского ГО НКВД Н.А.Белобородов в 1939 году получил 2 года заключения за бездокументное расходование на нужды горотдела 15 тысяч рублей, изъятых у арестованных.

Начальник Нерчинского РО УНКВД по Читинской области М.И.Богданов весной 1939 года был исключён из партии, а затем осуждён на 8 лет за нарушение законности, «присвоение вещей, изъятых у арестованных, за организацию коллективного пьянства на деньги, изъятые у арестованных». Начальнику УНКВД по Дальстрой В.М.Сперанскому в числе разнообразных уголовных обвинений вменялась и трата 80 тысяч рублей, изъятых у арестованных и расстрелянных.

Сотрудники советской разведки участвовали в нелегальном обороте наркотиков за рубежом. Резидент ИНО Я.Г.Горский в 1939 году обвинялся в том, что, работая по линии НКВД в Монголии, установил близкие отношения с торгпредом А.И.Биркенгофом (расстрелянном в 1936 году), покупал у него опиум и спекулировал им.

Горский не был единственным разведчиком, которому предъявлялись подобные претензии. Так, в следственном деле Берии упоминались причины тайной ликвидации полпреда в Китае и одновременно резидента ИНО НКВД И.Т.Луганца-Орельского, убитого 8 июля 1939 году в Грузии. В деле было сказано, что полпред-разведчик якобы контролировал оборот наркотиков, и его устранили негласно для того чтобы «не спугнул» сообщников». Возможно, торговля опиумом была формой финансирования чекистских резидентур».

Традиция чекистского рейдерства дожила и до наших дней. Только теперь члены охранительско-карательного сословия «отжимают» не только книги и квартиры, но и заводы и нефтяные компании.

Ещё в Блоге Толкователя об НКВД.

Правнук крестьянина, расстрелянного в 1938 году, требует от ФСБ выдать его тело и назвать имена палачей
Крестьянин-хлебороб Степан Иванович Карагодин родился в 1881 году в селе Дровосечное Орловской губернии. В начале XX века его семья перебралась на Дальний Восток, в поселок Волковский под Благовещенск. Благодаря усердному труду Степан Иванович создал крепкое хозяйство и числился в Волково кулаком. Избирался атаманом и председателем сельсовета. В августе 1918 года принял участие в крестьянском съезде, организованном «Союзом хлеборобов». Съезд осудил деятельность комиссаров Совнаркома, отказался поддержать мобилизацию крестьян в Красную Армию, призвал к формированию сил крестьянской самообороны и, выступив на стороне Временного правительства, штурмом сводных крестьянских вооруженных отрядов выбил большевиков из Благовещенска.

​​В 1921-м Степан Карагодин был арестован и обвинен в создании кулацко-белогвардейской организации. Провел в заключении 3 месяца. В 1928 году был вновь арестован (в том числе и за то, что будучи председателем сельсовета, не раскулачивал односельчан), осужден по ст. 58-14 УК РСФСР (контрреволюционный саботаж) и приговорен к высылке в Сибирь на 3 года. Ссылку отбыл в Нарымском крае. После ссылки перебрался в Томск, где в ночь на 1 декабря 1937 года был арестован сотрудниками Томского ГО НКВД, осужден Особым Совещанием как организатор шпионской-диверсионной группы «харбинцев и высланных из ДВК» и резидент японской военной разведки и приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 21 января 1938 года.

В ФСБ удивились: «Какое тело?» – «Тело моего прадеда Карагодина Степана Ивановича»

​​Истории Степана Карагодина его правнук Денис. Выпускник философского факультета Томского государственного университета, 33-летний дизайнер Денис Карагодин собирает информацию о судьбе своего прадеда и других родственников. «Я даже не могу называть Степана Ивановича «прадедом», и его сына, тоже прошедшего ГУЛАГ и умершего после войны от ран, не могу называть дедом, потому что это люди, которые умерли еще молодыми», – говорит Денис Карагодин. Stepanivanovichkaragodin.org – не просто сайт о семейной истории, это настоящее расследование: Денис решил собрать информацию обо всех, кто принимал участие в фальсификации обвинений против его прадеда и других арестованных по «Харбинскому делу», и проследить всю преступную цепочку: от кремлевских инициаторов «Большого террора» до простых исполнителей в Томске.

Денис Карагодин рассказал Радио Свобода о своей надежде завершить это расследование настоящим судебным процессом:

– Убийство Степана Ивановича – это была травма, рана для вашей семьи на много десятилетий?

Существовала целая индустрия фальсификаций. Людей брали по анкетным данным, по паспортам

​​​– О том, что он расстрелян, семья не знала. После ареста Степана Ивановича его жена Анна Дмитриевна много лет искала его по лагерям и тюрьмам. Путешествовала по всему СССР в надежде найти место его заключения. Это длилось до тех пор, пока к ней допрос. После этого случая она отправилась к родственникам и в поезде с кем-то разговаривала про свою судьбу и утрату. И вдруг услышала, как два человека (будто бы услышав ее рассказ) говорят между собой: «А помнишь, был такой Карагодин Степан, работал у нас в лагере сапожником». Анна Дмитриевна позже подсела к ним и начала спрашивать об этом, но они ушли в отказ, мол «да что ты, бабка, не говорили мы такого, почудилось тебе» и сошли на следующей станции. Я думаю, что этот эпизод был «активным мероприятием КГБ» по закреплению основной легенды о том, что Степан Иванович якобы умер в лагере, так как сведения о том, что он мог работать сапожником, содержались только в личном расстрельном деле 1937 года. Так что поиск и установление судьбы не прекращались никогда, каждое поколение нашей семьи делало все возможное.

– А сколько детей было у Степана Ивановича?

​​​– Девять детей, большая крестьянская семья. Двое сыновей по призыву служили в Томске. Им говорили: «Ваш отец – враг народа, вам нужно стараться служить хорошо, и ему сделают послабление». Потом арестовали моего деда – младшего сына Степана Ивановича – Льва Степановича. Он оказался в Сиблаге, на станции Тайга, валил лес. Когда началась Вторая мировая война, ему удалось добровольно из лагеря попасть в штрафбат. Он принимал участие в контратаке под Москвой, получил множество ранений, Курская дуга и так далее, был танкистом, пулеметчиком, водителем полуторки, связистом. Каждая воинская специальность – это класс ранения, по которому он больше не мог служить на одной позиции и зачислялся на другую (сообразно способностям по здоровью). Он делал все, чтобы легализоваться, потому что у него отец – враг народа. Даже не знал, что отца давно расстреляли. После войны, будучи военным инвалидом, поступил на работу в Томский политехнический институт лаборантом и там вступил в КПСС (ради все той же легализации), сделать это ему удалось титаническими усилиями. Кстати, вступление в КПСС очень отразилось на его взаимоотношениях с братом Кузьмой, так как брат долго не мог ему этого простить. Но мой дед точно знал, что делал. Это была контраппаратная игра. И, кстати, в Томск он вернулся после войны именно для того, чтобы «встретить» своего отца, так как был уже 1947 год, то есть якобы истек срок заключения.

– Было, как обычно, «10 лет без права переписки»?

Приходили женщины из города, разрывали братские могилы, снимали с трупов одежду и продавали ее на центральном рынке

​​​– Думаю, что даже такого не сообщили. Видимо, как-то по похожим историям они так и решили. Потом, в 50-х годах выдали справку о том, что Степан Иванович якобы умер в заключении. Как правило, во время пересмотра дела проверялись, закрывались, и в загсы спускались директивы оформлять смерти сообразно возрасту и полу (якобы по естественным причинам): воспаление легких и так далее.

– И переносили даты на несколько лет вперед, чтобы казалось, что человек погиб во время войны.

– Именно так. Я запросил свидетельство о смерти в локальном загсе и потом подумал: подождите, я же знаю, что по делу проходило еще 8 человек. И запросил еще на них. Действительно, оказалось, что только в трех случаях данные верны, в других сфальсифицированы. Причем и по сей день.

– Ваш прадед считался предводителем этой группы «японских шпионов»?

Расстрел был не очень эффективен. Намного эффективнее было либо удушение, либо проламывание ломом головы
​​​– Руководитель, создатель контрреволюционной повстанческой организации, шпионско-диверсионной группы, дано задание осуществлять теракты, сорвать выборы, весь набор. Таких дел в Томске было очень много. Существовала целая индустрия фальсификаций. Людей брали по анкетным данным, по паспортам. Спускается директива набрать столько-то людей, потом создаются легенды, кто когда был завербован. Арестованные по одному делу могли даже друг друга не знать. В Томске как минимум две тысячи человек расстреляно по тем или иным операциям: харбинская операция, польская операция и так далее.

– Все восемь человек, арестованных по делу вашего прадеда, были расстреляны?

У меня на руках свидетельства о смерти всех расстрелянных по «моему» делу

​​​– Все расстреляны в 1938 году. Человек, который якобы их завербовал, был расстрелян раньше, и тот человек, который якобы завербовал его, был тоже расстрелян раньше. Все восемь человек, проходящих по делу, не были друг с другом знакомы. Судьбы потрясающие. Например, сейчас причислен русской православной церковью Московского патриархата к рангу священномучеников; место его служения было в Петербурге. Симо расстреляли в Ленинграде, его сына выслали с женой в Томск. В Томске арестовали уже сына, расстреляли, жене о расстреле не сказали, через два месяца арестовали уже ее, «пришили» к делу Степана Ивановича, оформили общим списком, и тоже расстрел. У меня на руках свидетельства о смерти всех расстрелянных по «моему» делу, и есть идея подать заявление о том, чтобы их выправили, потому что это фальсификация.

– Вы даже потребовали у ФСБ отдать вам тело…

Я знаю, где находятся тела, знаю, что есть акт о расстреле, на котором указаны фамилии исполнивших этот акт
​​​– Я просто написал: у меня есть несколько вопросов к вам. Первое: привлечены ли к ответственности лица, виновные в массовом убийстве, и второе: прошу выдать тело. В ФСБ удивились: «Какое тело?» – «Тело моего прадеда Карагодина Степана Ивановича». С этого началась волокита, то есть я пишу формальный запрос, получаю формальный ответ. Я уверен на сто процентов, что они точно знают, где производились казни. Весь город это знает. Я знаю, где находятся тела, знаю, что есть акт о расстреле, на котором указаны фамилии исполнивших этот акт, тех, кто работал в оперсекторе городского НКВД 21 января 1938 года, потому что из него были сделаны выписки, которые находятся в деле, но мне их не предоставили, сославшись на то, что они в неудовлетворительном состоянии, хотя в копиях, которые мне прислали, они были. То есть тело не выдают, место захоронения не сообщают, акты о расстреле не выдают.

– А где это место захоронения, о котором знает весь город?

В новосибирской тюрьме начинается игра среди сотрудников, кто с первого раза убьет заключенного одним ударом сапога в пах

​​​– Это Каштачная гора. Такой большой ров, там еще с царских времен находилась пересыльная тюрьма, потом она использовалась во время большевистского террора. Там и проходили казни. Было три метода. Расстрел был не очень эффективен, как ни странно. Намного эффективнее было либо удушение, либо проламывание ломом головы. В 80-х годах общество «Мемориал» нашло останки в этом рве. Это огромный ров естественного происхождения, очень удобно прятать тела – просто сбрасываешь. В инструкции НКВД / МГБ указано, что нужно снимать дерн и под дерн помещать тела в ямы, но не знаю, так ли именно это в Томске происходило. Здесь была своя специфика. Там огромное количество людей было убито и погребено.
​​
– Вы писали о том, что во время войны захоронения раскапывали и продавали одежду.

​​​– Действительно, во время Второй мировой войны репрессии не остановились, продолжались расстрелы. Приходили женщины из города, разрывали братские могилы, вырытые экскаватором – это было рядом со рвом, снимали с трупов одежду и продавали ее на центральном рынке в городе. Вообще ситуация намного ужаснее, чем это кажется по документам. Когда Сталинский горотдел, ныне это город Новокузнецк Кемеровской области, объявляет социалистическое соревнование Томскому горотделу, кто кого больше репрессирует и расстреляет, в итоге Томский выигрывает. Или когда в новосибирской тюрьме начинается игра среди сотрудников, кто с первого раза убьет заключенного одним ударом сапога в пах… У меня просто не поворачивается язык об этом говорить. Я не хочу этой чернухи касаться, это невыносимо читать, я бы многое отдал, чтобы не знать этих вещей.

– Где сохранились такие свидетельства?

– Например, в воспоминаниях сотрудников, которые проводили фильтрационно-проверочную работу по этим делам в 60-х годах.

– На Каштачной горе есть какой-то памятный знак?

– Там есть крест, был поставлен в 90-е годы. В 80-х, когда там работал «Мемориал», снимал видео, поднимал останки, в том числе тела с раздробленными черепами, еще можно было проводить какие-то раскопки. Но сейчас это невозможно, ров завален промышленным мусором (частично на нем стоят жилые дома и офисные здания): представьте, что будет, если несколько полностью разрушенных девятиэтажек сгрузить в рвы… Когда я это увидел, то, возможно, впервые в жизни понял, что есть что-то невозможное, понял, что это бесполезно.
​​
– Вас интересуют не только жертвы, но и палачи. Вы собираете вашего прадеда. Что удалось найти и как?

Горбенко был следователем и виновным в расстреле поэта Клюева

​​​– Когда был пересмотр дела, привлекались сотрудники, которые участвовали в расстрелах и фальсификациях. Но люди, перед которыми они представлялись на комиссии, как правило, были их коллегами. Формально это была военная прокуратура, но далее был партийный разбор, а в партии состояли в Томске все те же самые люди. У меня есть документы, которые я достал чудесным образом, где идет разбор, например, товарища Горбенко. Особенный персонаж – Горбенко Георгий Иванович, оперуполномоченный третьего отдела Томского городского отделения УНКВД Новосибирской области, младший лейтенант госбезопасности СССР. Именно Горбенко был следователем и виновным в расстреле поэта Клюева. Массовый убийца и фальсификатор, но так как в президиуме комиссии сидели его коллеги, это дело замяли. «За нарушение социалистической законности» был расстрелян начальник томского горотдела Иван Васильевич Овчинников, капитан госбезопасности СССР. А все остальные, в основном, благополучно уцелели. Горбенко удачно пережил Вторую мировую войну, попадал в плен к немцам, порвал партбилет. Тем не менее был восстановлен в партии, был начальником концлагерей в Сибири, далее в Томске возглавил коммунально-строительный техникум, где тоже занимался фальсификациями, только уже в отношении студентов, «играл» с документами ЖКХ, у него были дисциплинарные ответственности, выговоры, но он был ас аппаратной игры, он пережил всех абсолютно, всех переиграл. У него был сын, у которого не было детей, потому что он облучился на атомном производстве в закрытом городе Томск-7. Их капиталы, нажитые уж не знаю каким трудом, несколько десятков тысяч рублей, были растрачены женой этого сына, не очень морально устойчивой дамой. Так что история этой семьи кончилась плохо.

И таких персон в деле очень много. Например, сержант госбезопасности Зверев Анатолий Иванович («сержант» – младшее офицерское звание в системе НКВД), следователь, работал на нескольких должностях в милиции, в СИБВО, в войсковых частях, тоже занимался фальсификациями. Во время Второй мировой войны, будучи начальником особого отдела, выезжал в расположение частей, где арестовал как минимум 30 человек, за что получил медаль «За боевые заслуги» – заслужил человек. И орден Красной Звезды за то же самое.

И Горбенко, и Овчинников, и Зверев – прямые виновные в убийстве моего прадеда.

Биографии всех этих людей были установлены не через архивы ФСБ, госбезопасность делает все, чтобы это невозможно было установить

​​Я начал с тех, кто непосредственно принимал участие в расстреле 21 января 1938 года, определил исполнителей, организаторов и руководителей. Это прокурор Томска Николай Пилюшенко (абсолютный маньяк, томский Вышинский), народный комиссар внутренних дел СССР Ежов, прокурор Вышинский, секретарь третьего отдела госбезопасности Поляков, первый заместитель наркома внутренних дел Фриновский, секретарь Западносибирского крайкома ВКП(б) Роберт Эйхе. Эйхе сломали позвоночник во время допросов: единственный человек, который не сознался, что он враг народа, но это его не спасло. А организатор преступления – Джугашвили Иосиф Виссарионович и все, кто подписали решение политбюро ЦК ВКП(б) номер П5194 от 2 мая 1937 года «об антисоветских элементах».

– То есть вы прослеживаете всю цепочку виновных в убийстве вашего прадеда – от простых исполнителей в Томске до Кремля?

Я пришел в ФСБ. «Что случилось?» – «Знаете, произошло убийство»

​​​– Я все это установил по документам, постепенно открывал новые и новые горизонты. Раскручивал цепочки по номерам приказов. Нужно сказать, что биографии всех этих людей были установлены не через архивы ФСБ, госбезопасность делает все, чтобы это невозможно было установить. Я просил узнать: вот есть Овчинников, начальник томского горотдела НКВД, он был расстрелян, даже есть фильтрационно-проверочное дело, 12-13 томов, можно его фотографию?

«У нас их нет». А портрет Овчинникова маслом висит в холле этой организации. Таких примеров очень много. Все, что установлено по всем сотрудникам, установлено не через ФСБ.

– Вам просто любопытно, как сложились судьбы этих людей, или есть какая-то другая цель?

​​​– Сначала я просто хотел восстановить справку Высшей военной коллегии о реабилитации. Потом поднял свидетельство о смерти, заодно и на всех, кто проходил по расстрельному делу. А дальше я задал себе вопрос: были ли привлечены к ответственности люди, осуществившие массовые убийства? Я пришел в приемную ФСБ, сказал: пригласите, пожалуйста, дежурного. Пришел майор, приятный человек, они там все приятные люди. Кстати, хочу сказать, если кто-то из вас пойдет в любой архив, неважно, какое это будет ведомство, никогда не рассказывайте о своих чувствах – это никому не интересно. Вас внимательно выслушают, но сделают то, что говорит их должностная инструкция.

Существовала не только индустрия фальсификаций в Томске, но и индустрия черной кассы НКВД

​​Вы можете думать, что они хорошие люди. Например, был такой человек Романов Александр Александрович, начальник третьего отдела томского горотдела НКВД, тоже прямой и массовый убийца в «моем» деле. Существовала не только индустрия фальсификаций в Томске, но и индустрия черной кассы НКВД, то есть (при арестах) изымались вещдоки: документы, деньги, ценные вещи и даже квартиры – это все перераспределялось, продавалось среди своих. Была сеть черных риелторов (и все это сотрудники томского УНКВД и партийные руководители города). Александр Романов арестовал Льва Вишневского, профессора кафедры внешней баллистики Томского университета, обвинил его в том, что он вооружает фашистов, японских или немецких, установил почти дружеские отношения с его дочерью, находившейся на свободе (даже передавал ей часы ее арестованного отца, а ему от нее записку в тюрьму, ну или сказал ей, что передавал. А сам допрашивал его, был следователем по его делу). Она думала, что он прекрасный человек, который ей помогает, а он выселил ее из квартиры, сам в нее заселился, и до своей смерти в 2011 году она была уверена, что такой хороший человек работал в органах, а на самом деле это был убийца ее отца. Похожая история «на доверии» произошла и между следователем Зверевым и одним из сыновей Степана Ивановича – Кузьмой (который понятия не имел, что Зверев следователь), тем самым Кузьмой, который разругался с моим дедом – своим братом, после его вступления в КПСС.

Таких примеров много. Это я к тому, что улыбка бывает обманчивой.

Я хочу обнаружить место захоронения и получить ответ, привлечены ли к ответственности люди, обвиняемые в убийстве
​​Итак, я пришел в ФСБ. «Что случилось?» – «Знаете, произошло убийство». – «В смысле?» Я показываю справку, копию из коллегии Верховного суда. Он сказал: «Понятно. Напишите запрос». Я написал запрос. Мне дали познакомиться с делом. Но не в полном объеме, а ограничено; большая часть листов была «законвертирована». Когда вы знакомитесь с делом, рядом садится сотрудник, буквально в 15 сантиметрах от вас, смотрит, что вы читаете, какие выписки делаете. Ответа на мой вопрос, были ли наказаны убийцы, не последовало. Якобы был привлечен Овчинников, начальник горотдела, и все. Меня это не очень удовлетворило. Где подтверждение того, что он понес ответственность за убийство моего родственника? Конечно, я понимаю, что в том числе и за это, но мне хотелось бы документ. Вот Овчинников, начальник томского горотдела НКВД, был (согласно его делу) расстрелян в Новосибирске, а в Новосибирске, например, . Была версия, что он погиб в штрафбате во Вторую мировую войну. Таких примеров много. На Горбенко, оперуполномоченного, который был виновен в том числе и в убийстве поэта Клюева, есть свидетельство о смерти в Томске, причина смерти – умер от инфаркта. Поднята опять же мной.

– То есть вы выступаете как частный детектив?

– Есть какие-то элементы, по которым можно, действительно, сказать и так. Допустим, отсутствовали фотографии Горбенко, массового убийцы и фальсификатора. Пришлось пойти в Томский коммунально-строительный техникум и там достать эти фотографии под другим предлогом.

– Следствие обычно завершается судебным процессом…

Следователь нажимал на курок, либо орудовал ломом, либо душил

​​​– Я хочу обнаружить место захоронения – это первое. Второе: получить ответ, привлечены ли к ответственности люди, обвиняемые в убийстве моего прадеда и по сути в массовом убийстве восьмерых человек. Но, на самом деле не восьмерых, а не менее двух тысяч. И собрать все документы, которые относятся к судьбе Степана Ивановича. Если действительно получится, то подать формальное заявление в Следственный комитет или в любую другую инстанцию и запустить процесс. Не абстрактный процесс – суд над большевизмом и террором, – а процесс именно по этому делу. Казалось бы, истек срок давности, но ведь есть и прецеденты – например, с Магнитским: было возбуждено дело, когда он уже был мертв. Есть тонкости, которые при грамотной подаче позволяют как минимум зарегистрировать заявление. Я понимаю, это, может быть, звучит утопично и сверхъестественно, но всё то, что мне удалось сделать с 2012 года, когда я запустил сайт, говорит о том, что невозможное возможно. Сейчас все лица, причастные к убийству, установлены. Единственное, кто не установлен, – это кто непосредственно участвовал в казнях. Но примерный круг пофамильно уже очерчен. Знаю, например, что правилом хорошего тона было, чтобы сам следователь этим занимался в том числе. Установить – это вопрос времени.

– Следователь приводил в исполнение приговор?

– Не один. Естественно, там была расстрельная команда. Это была специальная сводная группа. Следователь нажимал на курок, либо орудовал ломом, либо душил. Страшно представить, что там происходило. Расстрельную команду специально напаивали, и люди зверели. Во время Большого террора было много самоубийств среди сотрудников в том числе и томского горотдела НКВД. Видимо, это были те самые «честные чекисты», хотя это странно звучит (такой оксюморон), у которых просто не выдерживала психика.

– Вы не думаете написать книгу о своем расследовании?

– Сейчас объем материалов академический, это можно превратить в докторскую диссертацию или в монографию. Например, у меня есть массив данных по сотрудникам томского городского отдела НКВД, их удалось найти чудесным образом, потому что кто-то не уничтожил документы в бывшем партийном архиве Томска. Просто не зачистили их, возможно, просто случайно пропустили; а я встречал фонды, где явно было видно, что документы зачищены.
​​
– В России давно распалась связь времен. Такой подход к прошлому, к семейной истории, как у вас, согласитесь, довольно редок. Гораздо больше «Иванов, не помнящих родства».

Я хочу знать имена всех людей, участвовавших в казни, и я их достану, рано или поздно это произойдет

​​​– Когда работаешь с документами, ты понимаешь, что время – это очень относительно. Оно даже не дискретно, у него какой-то совершенно другой параметр, качество. Я в университете занимался вопросами времени, Хайдеггером, постхайдеггерской традицией. Например, наш современник Симон Кордонский, работая с категорией «время», разделяет его на время фундаменталистов, прогрессистов и отдельно выделяет время аппаратчиков (т. е. чиновников). Чиновник живет либо директивой, либо запросом гражданина. Когда ты сталкиваешься с какой-то государственной структурой, у тебя есть миссия, цель, ты обременен традицией, историей семьи, в моем случае – это примерно 200 лет документально подтвержденного следоприсутствия – моя достоверная экзистенция. А тебе «противостоит» чиновник, который ограничен (в своем потенциале, в лучшем случае) только временем действия этой структуры, например, НКВД, это 70 лет; если учесть традицию ФСБ, чуть больше. Но, фактически, просто временем принятия моего запроса и реакции на него в течение последующих 30 суток. Силы, мягко говоря, неравные, и перевес точно не в их пользу. Это мой экзистенциальный лом. Им я орудую подобно философскому молоту Ницше. Именно поэтому мне удалось и удается добывать документы, сведения и свидетельства, которые представлены на сайте. Что же касается связи времен и истории семьи, я ничем не отличаюсь от всех остальных: Вторая мировая война, репрессии у всех присутствуют перманентно в подсознании.

– Ваше расследование еще не завершено. Что осталось выяснить?

– Я хочу знать имена всех людей, участвовавших в казни, и я их достану, рано или поздно это произойдет. Когда вы знакомитесь с архивным следственным делом, вы видите просто условные обозначения, например, «сотрудник УНКВД Зверев», и больше ничего, то есть никаких сведений и данных. Ведомственные архивы делают все, чтобы никто более этого ничего и не узнал. Но я знал, что когда я выведу все поднятые мною документы в паблик, выложу в Сеть, и они проиндексируются поисковыми системами, что-то начнет происходить. И действительно стало происходить, и происходит, через сайт ко мне начали обращаться люди. Например, родственники того самого человека, который якобы завербовал моего прадеда в ряды японской разведки. Или же, например, у меня есть дело о раскулачивании 1928 года – это территории Дальнего Востока, ко мне начали обращаться люди, которые имели отношение к селу Волково Благовещенского района. Удалось установить связь, я туда поехал в 2013 году, и вот там я из наблюдателя превратился в актора.
​​
А был ли этот век вообще? Где всё за этот век?

​​Я чудом достал фотографии крестьянского хозяйства моего прадеда в Волково (это 1920–1924, время его абсолютного расцвета; в семье под обработкой было не менее 200 гектаров земли). Установил точные GPS-координаты дома. И когда я прибыл в Волково, то выяснил у местных жителей, что дом снесли в 1960–1970-х годах. Я добрался на это место… и увидел ровно то, что видел Степан Иванович чуть более ста лет назад, в 1901–1902 году. Я, как и он, увидел пустое место. При этом и возраст наш в принципе совпадал. И тогда я подумал: а был ли этот век вообще? Где всё за этот век? Почему я вижу то же самое, что и он тогда? Мне показалось это одновременно и какой-то петлей времени, и какой-то насмешкой… И в то же время и венком всего советского правления в России. Столько всего на этом месте произошло, но тем не менее опять пустое место. Это был почти религиозный опыт. И еще для меня было абсолютной фантастикой, что я как бы попал в эту фотографию, потому что прежде для меня это место ничем не отличалось от какой-то сказки… И вот в этот момент я и понял, что я теперь не просто наблюдатель, а автор.

Денис Карагодин готов ответить на вопросы слушателей Радио Свобода

Расследование в отношении судьбы КАРАГОДИНА Степана Ивановича
Родился в 1881 году, убит сотрудниками НКВД СССР 21 января 1938 года.

1. – начальник Томского ГО НКВД НСО СССР, капитан госбезопасности СССР.
2. – начальник 3-го Отдела Томского ГО НКВД НСО СССР, лейтенант госбезопасности СССР.
3. – оперуполномоченный 3-го Отдела Томского ГО НКВД НСО СССР, мл. лейтенант госбезопасности СССР.
4. – следователь, сотрудник УНКВД по СССР.
5. – прокурор города Томска.
6. ВЫШИНСКИЙ Андрей Януарьевич – прокурор СССР.
7. – народный комиссар внутренних дел (НКВД) СССР, генеральный комиссар государственной безопастности СССР, председатель комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) СССР, секретарь ЦК ВКП(б) СССР, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) СССР.

Примечание (особое):

Примечание :
идёт дальнейший сбор данных,
главная цель – список томской расстрельной команды
(томский оперсектор УНКВД «работавший» 21 января 1938 года).

Всего в оперсекторе работало порядка 70 человек. Работаем так же и по . А так же и по .

РУКОВОДИТЕЛИ УБИЙСТВА

1. – народный комиссар внутренних дел СССР, генеральный комиссар государственной безопастности, председатель комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), секретарь ЦК ВКП(б), кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б).
2. ПОЛЯКОВ (секретарь третьего отдела ГУГБ НКВД мл. Лейтенант государственной безопасности СССР) (подпись на )
3. – первый заместитель наркома внутренних дел СССР, глава Главного упраления государственной безопасности СССР, Комкор СССР, Член ЦИК СССР 7-го созыва, депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва.
4. – секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б), член ЦК ВКП(б), кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б).
5. <…> … дальнейший список формируется, в ближайшее время будет опубликован со всеми ссылками. Предварительно сообщаем, что это руководство УНКВД Новосибирска, ЗСК, функционеры Новосибирска и Томска.

ОРГАНИЗАТОРЫ УБИЙСТВА

1. СТАЛИН (ДЖУГАШВИЛИ) Иосиф Виссарионович – высший советский руководитель, фактический руководитель СССР, большевистский вождь и диктатор, секретарь ЦК ВКП(б).
2. <…> … дальнейший список формируется, в ближайшее время будет опубликован со всеми ссылками. Предварительно сообщаем, что это члены Политбюро ЦК ВКП(б), утвердившие « «.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ В УБИЙСТВЕ

1. ПОДТВЕРЖДЕН! Начальник УНКВД по Новосибирской области, старший майор государственной безопасности – .
2. ПОДТВЕРЖДЕН! Заместитель начальника Управления НКВД по Новосибирской области, майора государственной безопасности – .
3. – агент-провокатор (внутрикамерный) Томского ГО НКВД НСО СССР .
4. – сотрудник (палач) (кассир «черной кассы» томского горотдела НКВД – подробнее – ) Томского ГО НКВД по НСО ЗСК СССР , секретарь Томского горотдела НКВД, по совместительству цензор (исполнявший в том числе работу «по шифрам и политконтролю»), «активно учавстовавший в арестах, допросах и расстрелах».
5. – нач. УНКВД Западно-Сибирского края (период 28.12.36-15.08.37) (далее «в распоряжении НКВД СССР 08.37 — полпред СССР в Монголии»), Комиссар государственной безопасности III ранга (14.03.1937).
6. – сотрудник (палач) Томского ГО НКВД НСО СССР .
7. – начальник особого УГБ Томского ГО УНКВД НСО СССР, ст. лейтенант госбезопасности СССР . (принимал участие в расстрелах )
8. МИТЮШОВ (либо «МИТЮПОВ») – ИНСПЕКТОР 8 ОТД УГБ УНКВД Новосиб. обл. СССР. [палач Томского ГО НКВД, ставил